Федерико Моччиа. Три метра над небом. Навеки твой
1
«У Кати жопа лучше всех в Европе». Алая надпись нахально пламенеет на колонне эстакады над корсо Франча. Каменный орел, сидящий рядом, наверняка знал, кто это сделал, но сказать не мог. А чуть ниже, словно орленок, укрытый хищными когтями мрамора, сидел он. Короткие. Почти ежиком, волосы, высокий воротник, как у морского пехотинца, темная куртка Levi’s. Воротник поднят, сигарета в зубах, очки Ray-Ban. Вид суровый, хоть и нет в этом нужды. Улыбка у него чудная, но мало кому удавалось ее увидеть. Несколько машин внизу, под эстакадой, притормаживают перед светофором. Выстроились в ряд, как на соревновании, хотя все такие разние. Двухсотый, New Beatle, Micra, американская (не разберешь, какая), старый Fiat Punto. В двухсотом Mercedes худенький палец с обгрызенным ногтем нажимает на кнопку. Из колонок выплескивается голос какого-то рок-певца. Машина вновь вливается в поток. Вот бы знать, «Where is the love…». И вправду ли любовь существует? Сейчас ей хотелось только одного: чтобы сестра на заднем сиденье перестала беспрестанно напевать: «Дай мне любовь, я хочу любви». Mercedes промчался мимо, как раз когда докуренная сигарета упала на землю, отброшенная точным щелчком и порывом ветра. Он спускается по мраморным ступеням, одергивает джинсы и вскакивает в седло синей Honda VF 75 °Custom. Как по волшебству всклинивается между машин. Правая нога обута в Adidas, переключает скорости, запускает мотор, и он как на волне влетает в общий поток. Восходит солнце, чудесное утро. Она едет в школу, а он не ложился с прошлой ночи. День как день. Но на светофоре они останавливаются бок о бок. И день не будет похож на другие. Красный. Он смотрит на нее. Стекло опущено. Прядь светлых, пепельного оттенка волос приоткрывает нежную шею. Легкий, но решительный профиль, голубые глаза, взгляд ясный и ласковый, веки полуопущены, она наслаждается песней. Эта безмятежность поражает его. – Эй! Она удивленно поворачивается к нему. Он улыбается, остановив мотоцикл рядом, у него широкие плечи и чересчур загорелые для середины апреля руки. – Хочешь прогуляться со мной? – Нет, я еду в школу. – Ну так не езди, пропусти. Я тебя заберу у школы. – Извини, – она улыбается натянуто и фальшиво. – Я не так выразилась. Я не хочу с тобой встречаться. – Со мной весело. – Сомневаюсь. – Тебе ни о чем не надо будет беспокоиться. – А я и не беспокоюсь. – А в этом уже я сомневаюсь. Зеленый. Mercedes срывается с места, и его самоуверенная улыбка гаснет. Отец поворачивается к ней: – Кто это? Твой знакомый? – Нет, папа, кретин какой-то. Через несколько секунд Honda снова рядом. Он облокачивается на стекло, правая рука легко касается газа, как будто он еще заботится о безопасности. Беспокоится только отец. – Что это за негодяй? Почему он подъехал так близко? – Папа, успокойся, я сама с ним разберусь. Она решительно оборачивается к парню. – Слушай, тебе что, делать больше нечего? – Нечего. – Ну так найди чем заняться. – Я уже нашел. – И что же? – Прогуляться с тобой. Я тебя привезу к «Олимпике», на мотоцикле мы быстро доберемся, потом позавтракаем, а потом я тебя доставлю в школу к концу занятий. Обещаю. – Не верится что-то в твои обещания. – Ну же, – улыбается он, – ты уже столько обо мне знаешь, скажи правду, я ведь тебе понравился, да? Она смеется и качает головой. |
