— Садитесь, Светлана Викторовна, вы сегодня хорошо выглядите. Этот костюм вам к лицу.

Боже, да он говорит комплименты. Только ей этого и не хватало.

— Спасибо, Андрей Борисович. — К ней вдруг пришла мысль: а не сказать ли ему, что вчера вечером она предприняла героические усилия одолеть его роман. Интересно, как он отнесется к ее словам?

— Вы обдумали мое предложение?

— Предложение? Ах да, предложение. — Она же совсем забыла о нем. — Нельзя сказать, что я его обдумала, но я думала о нем.

— И возникли ли у вас какие-нибудь полезные мысли?

— Пока нет. Но, надеюсь, скоро возникнут.

— Знаете, я тут подумал и понял, что мое предложение действительно может вызвать затруднение. Иногда человек чего-то хочет, а вот что хочет, точно определить для себя не может. С вами случается такое?

— Сколько угодно раз! — воскликнула она. А мысленно добавила: да моя жизнь почти целиком состоит их таких не проявленных желаний.

— Я заметил, — продолжал Стефанов, — что в таких ситуациях самое лучшее лекарство — это интенсивный обмен мнениями со знающим человеком. Вот я и подумал: почему бы нам с вами как-нибудь не поговорить на эту тему. Причем, в неформальной обстановке. Я ж вижу, что в моем кабинете вы чувствуете себя немного скованно. Но, поверьте, я совсем не страшный.

— Я верю, — несколько опрометчиво ответила Светлана. И увидела, как Стефанов улыбнулся.

— Так как на счет моего предложения? — поинтересовался он.

— Какого предложения? — вырвалось у нее. От досады она едва не прикусила язык. Да что с нею творится сегодня? — Извините, я согласна. Как только у вас найдется время.

Она посмотрела на Стефанова. Нет, на этот раз глаза ее не обманывали, он почти не скрывал, что рад ее согласию.

— Если это будет ресторан, вы не против?

— Нет, я люблю ходить в рестораны.

— Отлично. Можете идти к себе.

Светлана встала и с чувством большого облегчения направилась к выходу из кабинета.

— Да, Светлана Викторовна, хочу вам сказать еще одну вещь, если у вас вдруг возникнет желание почитать мои ранние романы, чтобы получить обо мне более полное представление, то советую не тратить напрасно время. Это неудачные произведения. Некоторые в издательстве уже занялись этим делом. И напрасно. Они лишь создадут ложное обо мне представление.

Несколько секунд Светлана стояла неподвижно, слова Стефанова застали ее врасплох. В них заключалось нечто такое, чего она никак не ожидала услышать.

— Хорошо, Андрей Борисович, я не стану их читать, — сказала она и вышла.

Весь день прошел в напряженной работе. Они с Тамарой выбивались из графика. И хотя Светлану не покидало ощущение, что если бы они немного позже сдали рукопись, то Стефанов вряд ли стал бы их сильно ругать и тем более наказывать, она все равно ни на минуты не отрывалась от компьютера и то же самое заставляла, к большому ее неудовольствию, делать и свою сотрудницу. Она не любила, когда по ее вине происходит задержка. И, кроме того, не хотелось, чтобы новый директор делал бы ей одолжение, прощал ее оплошность. В этом бы случае она бы попала к нему в зависимость. А ей почему-то хотелось сохранить по отношению к нему свободу, разумеется, в тех достаточно узких пределов, в которых подчиненный может обладать ею по отношению к своему руководителю. Светлану не покидало чувство, что в скором времени ей это может весьма пригодиться, так как придется удерживать дистанцию между ними, которую Стефанов, судя по всему, был бы не против максимально сократить.