Изменить размер шрифта - +
Здесь был его мир, здесь он творил по своему вкусу все, что хотел. Никто не мог зайти сюда без приглашения.

Он снял редингот, облачился в потертую домашнюю куртку, приготовил ванночки, с наслаждением вдохнув едкий запах химикалиев. Через два часа снимки, сделанные после полудня, почти высохли. Два из них показались ему контрастнее других: детали на них выглядели ярче. На первом сенегалец Самба смотрел на проходившую мимо женщину с мышиной мордочкой. На втором была Таша — казалось, она вот-вот растворится в густых зарослях цветов. На ее лице застыла очаровательная гримаска, таинственная и задорная.

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

 

Суббота 25 июня

Лежа на кровати с балдахином, Виктор, приподнявшись на локте, смотрел на спящую рядом женщину с разметавшимися белокурыми волосами, чья рука лежала у него на животе, мешая ему незаметно подняться. Наконец он поменял позу и поднес к глазам будильник, стоявший на прикроватном столике.

— Спи, утеночек, — произнесла Одетта сквозь зевоту. — Видишь же, еще темно!

— Это оттого, что занавески задернуты. Двадцать минут одиннадцатого.

— Ммм, еще слишком рано… — пробормотала она, отбрасывая одеяло и прижимаясь к нему. — Поцелуй меня!

Он поспешно чмокнул ее в затылок и встал, чтоб отдернуть тяжелые бархатные шторы. Солнце позолотило пышные груди Одетты. Она тихонько вскрикнула, закрыв лицо.

— Ты мне цвет лица испортишь! Подай пеньюар.

Муслиновый пеньюар с рюшечками придавал ей сходство с абажуром. Накинув его, она, пошатываясь, пошла в туалетную комнату.

— Я, должно быть, ужасно выгляжу. Не вставай, я быстро вернусь, и мы позавтракаем в постели.

— Ну конечно, — проворчал он, — это чтобы я пролил половину кофе на простыни!

Несмотря на раздражение, он растянулся на матрасе. Он не хотел раздражаться с утра пораньше. Ночь оказалась лучше, чем он ожидал, Одетта умело возбудила его, и в темноте ему иногда казалось, что он обнимает Таша. Но сейчас придется обмениваться ласками и нежными словами с женщиной, о которой он уже давно не мечтает, и ему хотелось лишь одного: бежать.

Он успел пересчитать, сколько букетов фиалок разбросано по сиреневой ткани, которой обиты стены, когда появилась Одетта: волосы собраны в пучок, в руках — поднос.

— Я хочу уволить эту Денизу, она совсем не умеет готовить шоколад, сыплет какао прямо в молоко, вместо того чтобы делать, как я ее учила. Хочешь круассан, утеночек?

— Мне достаточно чашки кофе.

В одних кальсонах он встал и подошел к окну.

— Ты поедешь со мной, скажи, утеночек?

— У меня много работы.

— О, неужели ты хоть раз не можешь почувствовать себя свободным? Не забывай, скоро я уеду и буду от тебя далеко-далеко. Мне бы так хотелось, чтобы ты присутствовал на моих примерках! Я заказала платье, как у мадмуазель Режан, тонкого шелка, такое же восхитительно синее, и прострочено розовой ниткой. Шляпка совершенно плоская, соломенная, кремового цвета. Ты будешь в восторге.

— Несомненно, — буркнул Виктор, ища носки.

— Так решено, ты едешь? Потом мне надо будет заехать к Вьолэ за рисовой пудрой «Царица», и еще…

С тяжелым вздохом Виктор поплелся в туалет. Налив воды из кувшина в миску, он намазал лицо мыльным кремом и, глядя на себя в овальное зеркало, приступил к бритью. Дверь была открыта, и в зеркало он заметил, как Одетта опустилась на оттоманку за раскидистым пальмовым деревом в широком фарфоровом горшке. Она раскрыла газету и перелистывала страницы, не читая.

— Я довольна, что сняла на лето большую виллу на море, в Ульгате. Самое время уехать из Парижа, все модницы так поступают.

Быстрый переход