– Я его не открывала. Должно быть, горничная… О!

Внизу, на задах приютского сада, в свете, что падал из кухни сиротского дома, я заметила рыжего мальчишку. Он наблюдал за окном спальни, прячась за дровяным сараем. Даже в сумерках нельзя было ни с чем спутать рыжие волосы, выбивающиеся из-под кепки.

Я ждала.

– Что там? – Алиса выглянула в окно вместе со мной. – Ничего не вижу.

Мальчишка высунул голову и, заметив, что мы наблюдаем, тут же нырнул обратно.

Так, значит, вот кто шпион, который грозит отнять мою тайную добычу! Что ж, еще посмотрим…

– Там мальчик. – Алиса легонько толкнула меня локтем в бок. – А ты стоишь у окна в сорочке, глупая гусыня! – Она плюхнулась на кровать и начала расшнуровывать ботинки. – Ты сегодня такая загадочная, Мэйв. Решила, что это грабитель?

– Это не грабитель. Тот мальчишка залез к нам в окно и оставил записку. – Я плотно задернула занавески, свернула разоблачающую улику и спрятала в саквояж. Пусть юный мистер Морковка увидел моего великана, больше я этого не допущу.

– Наверное, он умом тронулся… – Алиса стянула ботинок. – Бедные сиротки! От отчаяния и горя лишились рассудка…

– Ну и вздор, – возразила я. – Ты добрая душа, Алиса, но эти «бедные сиротки» такие же пройдохи, как остальные мальчишки. Дома, в деревне, мы с ними…

– Похоже, дома у тебя была на диво безрассудная жизнь, – вздохнула Алиса и принялась за пуговицы на высоком воротнике своего платья. – Я бы и на половину подобных приключений не решилась. Что сказала бы бабушка?

– О том, чего она не знает, твоя бабушка ничего бы не сказала. – Я затолкала саквояж под кровать, а драгоценную банку сардин убрала в карман халата, который повесила на крючок у постели.

Надо бы придумать тайник получше, но пока хотелось держать сокровище под рукой.

– Я скучаю по бабушке, – задумчиво протянула Алиса, а потом вдруг просияла. – Кстати, о записках! Тебе пришло письмо из дома.

Из кармана передника она вытащила конверт и протянула мне.

Письмо написала старшая и моя самая любимая сестра Полидора. Единственная из трех моих сестер, чья голова не была напрочь забита модными журналами. Высокая, худая, в очках и без брачных перспектив. Только Полли из всех домашних писала мне регулярно. Мама – ха! – вообще этим почти не утруждалась.

Я вскрыла конверт и просмотрела первые строки, выведенные аккуратным ровным почерком.

«Дорогая Мэйв! Как же меня повеселило твое последнее письмо! Однако не стоит так легкомысленно отзываться о своих учителях – это граничит с неуважением и помешает тебе обогащаться знаниями. Мама и папа шлют тебе привет (Интересно, правда шлют или Полли просто, как обычно, проявляет вежливость?), Дебора и Эвангелина – тоже (Понятно – точно вранье). Все мы ждем не дождемся, когда ты приедешь на Рождество… (Пф-ф… держу пари, не все! Мамочка, должно быть, при одной мысли о моем возвращении домой покрылась крапивницей.) С тех пор как объявили о помолвке Эвангелины, в доме царит переполох. Дверной колокольчик то и дело звонит, провозглашая о нескончаемом потоке торговцев, что несут показать шелка, кружево, бумагу для приглашений и засахаренный миндаль для званого вечера. Мать купается в своей стихии, а отец тревожится о счетах…»

Я убрала письмо в карман халата: почитаю потом. Я всегда любила получать весточки от моей милой Полли, но сейчас она писала какую-то ерунду, а у меня забот выше крыши – недосуг ужасаться стоимостью фаты Эвангелины.