Эрик прищурился.

— Не какая?

Господи, она агент по недвижимости, а не какая-то долбанная паранормалка. Её сестра верила во всё это дерьмо, но она — нет. Это невозможно — у неё, должно быть, инсульт, или галлюцинации или хотя бы что-нибудь.

— Пойдёмте со мной, — сказала Хизер Энрайт. — Мы о вас позаботимся.

— Эрик, пожалуйста! — взмолилась Никки.

Но Эрик зевнул, потянулся, и они с Юргеном пошли прочь, погрузившись в обсуждение операции, которую Эрик только что делал. Она сопротивлялась усилиям Хизер увлечь её в противоположном направлении, пока Эрик не свернул за угол и не исчез с глаз долой.

Но в голове остался.

Глава 7

Министр обороны продолжал изучать размещённую на стене карту сосредоточения; она погасла на несколько секунд, но теперь снова включилась. Большинство авианосцев вышли на позиции, и у него на глазах «Рейган» придвинулся немного ближе к цели.

— Господин министр, — сказал сидящий рядом с ним аналитик, выглядывая из-за своего монитора, — мы потеряли Белый Дом.

Питер Муленберг нахмурился.

— Если основная линия повреждена, переключитесь на четвёртую вспомогательную.

В голосе аналитика слышалась боль.

— Нет, сэр, вы не поняли. Мы потеряли Белый Дом. Его… его нет. Бомба, которую там нашли, только что взорвалась.

Муленберг пошатнулся, наткнулся на стол. Ухватившись за него, чтобы выровняться, он уронил на пол большую папку. В глазах защипало, к горлу подступил ком.

В помещение ворвался помощник.

— Господин министр, они спрашивают, не нужно ли в качестве меры предосторожности эвакуировать Пентагон.

Муленберг попытался ответить, но обнаружил, что не может говорить. Он вцепился в край стола, пытаясь удержаться на ногах. Овальный кабинет, Комната Рузвельта, Комната прессы, Зал заседаний, Зал торжественных обедов, Спальня Линкольна и многое другое… всего этого больше нет? Боже…

— Господин министр? — сказал помощник. — Нам начинать эвакуацию?

Глубокий, судорожный вздох; попытка восстановить душевное равновесие.

— Пока нет, — ответил Муленберг — явно слишком тихо, чтобы помощник его услышал. Он попытался снова: — Пока нет. — Он заставил себя встать прямо. — Пусть продолжат поиск бомб, однако у нас здесь есть работа. — Он снова посмотрел на карту сосредоточения и почувствовал, что трясётся от ярости. — И никто не скажет, что мы её не делаем.

Бесси Стилвелл смотрела на свою сморщенную руку; кожа была белой, полупрозрачной и отставала складками. Она нежно сжимала руку взрослого сына — более гладкую и не такую бледную.

Бесси часто воображала себе сцену вроде этой: они вдвоём в больничной палате, один лежит на кровати, другой сидит рядом. Но она всегда представляла себя лежащей в постели в ожидании смерти, а Майка — сидящим рядом, выполняющим сыновний долг. В конце концов, её ведь восемьдесят семь, а ему пятьдесят два; именно так должна была разыгрываться эта сцена, роли в которой предписаны возрастом.

Но с ней всё было хорошо, более или менее. О, постоянно присутствовал фон из ломоты и болей, она плохо слышала, а при ходьбе опиралась на трость. Однако Майк должен быть здоров и бодр. Он же вместо этого лежит здесь, на спине, с трубками в венах и с закрывающим нос и рот респиратором.

Его отец дожил до шестидесяти, прежде чем с ним случился инфаркт, забравший его жизнь. По крайней мере, настигший Майка сердечный приступ его не убил — хотя был к этому очень близок. Стресс работы в Вашингтоне, безусловно, сказался; ему следовало остаться в Миссисипи.