— Над правым?

— Простите, с моей стороны над правым, а так над левым.

— Рядовой Адамс описал точно такого же человека и добавил ещё одну деталь. Что-то об улыбке Ламарра.

Президент нахмурился, вспоминая.

— Большая щель между двумя передними зубами. — Он помолчал. — Но… но я не… никогда не встречал…

— Нет, не встречали. А также вы не играете в баскетбол. — Сингх попытался немного разрядить обстановку. — Вообще-то это неправда, что белые не умеют прыгать, но вы, данный конкретный белый мужчина, из-за повреждённой ноги действительно не можете, верно?

— Да.

— И когда вы впервые вспоминали этого человека, вы видели его белым, — сказал Сингх. — Теперь вы видите его чёрным.

— Гмм… да.

— Мой пациент наверху, как вы, несомненно, уже догадались, афроамериканец. И, в отличие от вас, он знает, что все эти трое джентльменов также афроамериканцы.

Сет ничего не сказал. Сингх продолжил.

— Со всем уважением, мистер президент, давайте не будем пытаться избегать этого вопроса. Если я попрошу вас нарисовать человека — любого человека, среднего человека — вы, без сомнения, нарисуете лицо белого человека. Вам может быть интересно узнать, что хороший процент афроамериканцев, не говоря уже о сикхах вроде меня, также рисуют белое лицо: многие из них прекрасно осознают, что там, где они живут и работают, они составляют меньшинство. Ваш «человек по умолчанию» является белым, но мой пациент наверху вырос в Южном Централе Лос-Анджелеса в практически полностью чернокожем районе, и его «человек по умолчанию» — чёрный.

— И что? — спросил президент; Сьюзан показалось, что этот разговор ему немного неприятен.

— Смысл в том, — сказал Сингх, — что когда мы сохраняем воспоминания о людях, мы запоминаем лишь то, что отличает их от нашего типового представления. Вы сказали, что один из них был толст — и мой пациент описывает его так же. Но потом вы высказались в том смысле, что двое других худые, и я попросил вас пояснить. Если бы эти люди были реально тощими, эта деталь могла бы быть сохранена: худоба достойна упоминания, нормальная упитанность — нет. Точно так же для моего пациента цвет кожи его друзей не важен. И когда вы читаете его память, всё, что вы получаете — это то, что реально было сохранено: отличительные черты, такие, как щель между зубами Ламарра или шрам над его глазом, необычные детали одежды и так далее. И на основе этих скудных намёков ваш разум фабрикует остальную картинку.

— Фабрикует?

— Простите, мистер президент. Я хочу сказать — заполняет пробелы в воспоминаниях тем, что ваш мозг считает истиной. Видите ли, люди считают, что память человека подобна памяти компьютера: что где-то у вас в голове есть жёсткий диск или другое хранилище с безупречной и весьма детализированной записью всего, что вы видели или делали. Но это попросту не так. На самом деле ваш мозг сохраняет лишь те детали, что позволят ему восстановить событие, когда вы его станете вспоминать.

— Ну ладно, — сказала Сьюзан, глядя на Сингха. — И вы связаны с тем Люциусом Джоно, правильно — а он может оказаться тем, кто связан с президентом?

— Да.

— Что последнее вы о нём можете вспомнить?

— Трудно сказать, — ответил Сингх. — Нет, постойте. Он сейчас… или совсем недавно был внизу, в кафетерии, ел… э-э… чизбургер с беконом и луковыми колечками.