Перед ней открылась поляна, на которой росло несколько тонких молодых деревьев, но в основном она была покрыта густой травой, пожелтевшей и пожухлой, как и положено поздней осенью. Лора шагнула из леса на относительно светлое пространство, облегченно вздохнула и внезапно споткнулась о камень. Она ударилась подбородком о твердую, смерзшуюся землю, и зубы стукнулись друг о друга с ужасным клацающим звуком.

Она перевернулась на бок, потом села и обернулась. Камень, о который она споткнулась, был светлым, почти призрачно-белым в свете луны. Сверху он был шершавым, но ровным по сторонам, выщербленным за столетия ветром и дождем, но когда-то давно он был гладким и ровным. Каменная плита, торцом врытая в землю. Как могильный камень.

Лора прибежала прямо на заброшенное кладбище.

50

Когда она поняла, куда ее занесло, все стало ясно. Низкие могильные камни были сильно разрушены, с течением времени занесены землей, и теперь о них было легко споткнуться. Впрочем, Лора смогла понять, где находились ровные ряды могил, а на дальнем конце кладбища она разглядела пару искореженных металлических штырей — остатки литых железных ворот.

Такие маленькие кладбища были разбросаны по всей территории Пенсильвании, и Кэкстон знала это. Застройщики ненавидели их, ибо по закону, если они собирались использовать землю, нужно было переносить эти могилки на новое место. Поэтому чаще всего их просто оставляли в покое. То, что одно из таких кладбищ находилось позади ее дома, было не такой уж большой неожиданностью. Наверное, несколько десятков лет назад тут была церковь, которая потом сгорела или была снесена. Могил бояться нечего, сказала она себе: вампиры, конечно, спали в гробах, но вряд ли они закапывались на старинных церковных дворах исключительно ради антуража.

Что-то хрустнуло ярдах в десяти от ее головы. Наверное, сломалась ветка или же земля треснула от мороза. А может, это просто была кошка или олень…

Как бы то ни было, Кэкстон застыла на месте. Всем телом обратившись в слух, она сосредоточила свое внимание на ожидании следующего звука.

И потом раздалась целая очередь крошечных хлопков, будто взорвалась связка петард, но намного, намного тише. Наверное, кто-то шел по ковру из еловых шишек. Кэкстон дюйм за дюймом пригибалась к земле, пока не легла плашмя, стараясь сделаться совсем маленькой, совсем незаметной.

— Ты это видел? — протянул кто-то.

Это был скрипучий голос немертвого. Спустя мгновение она услышала ответное бормотание.

Она обругала себя за то, что легла, за то, что вообще шевелилась. В темноте, если бы она осталась абсолютно неподвижной, они могли бы пройти мимо нее.

В «беретте» оставалась только одна пуля. Плоть немертвого была мягкой и прогнившей, и, наверное, она могла бы разнести на куски и второго. Но если их было трое или же они были шустрее, чем она рассчитывала, то все будет кончено.

Она напряглась всем телом, готовая ударить всякого, кто подойдет к ней. Она изо всех сил постарается уничтожить их, если их двое. Если трое, то она выстрелит себе в сердце. Это не даст ей превратиться в вампира.

— Вон, что это? — спросил немертвый.

Их было двое. Их должно быть двое. Она взмолилась, чтобы их было только двое.

И услышала третий голос.

— Вы, двое, оставьте нас одних, — сказал кто-то, тот, кто стоял прямо позади нее.

Она перевернулась и увидела бледную округлую фигуру. На нем были узкие джинсы и черная футболка. Уши были темными и рваными на вид.

Скейпгрэйс.

Кэкстон вскинула пистолет и выпустила свою последнюю пулю прямо в грудь вампира. Пуля прорвала футболку, а потом ушла рикошетом в деревья. Она не оставила даже царапины на его белом теле.

На самом деле она не думала, что сможет убить его: даже в темноте она могла различить розоватый оттенок крови, струившейся под его кожей.