Люк повернулся к командиру приданной 88 мм батареи зенитных пушек — их сокрушительное действие он уже не раз видел.

— Разместите орудия на скалах, чтобы они смогли вступить в бой с эсминцами как в порту, так и в море, если британцы вздумают уйти. Все необходимо проделать тихо, не привлекая внимания. Никаких громких команд и ненужных перемещений техники!

Отправив командиров, фон Люк повернулся к лейтенанту Кардорфу, офицеру по особым поручениям. Капитан знал, что тот учился в Берлинской спецшколе и бегло говорил по-французски.

— Утром вы отправитесь в Фекан с белым флагом и в сопровождении связного. Попросите сопроводить вас к командиру и потребуйте у того капитуляции гарнизона. Скажете ему, что город окружен со всех сторон и что оба эсминца должны немедленно покинуть порт, не принимая никого на борт. Вам все понятно?

— Так точно, герр гауптман, — по лицу лейтенанта промелькнула тонкая усмешка. Офицер прекрасно помнил поговорку о втором счастье…

Москва

— Правительство СССР пролитовское, и мы желаем, чтобы литовское правительство стало просоветским!

Министр иностранных дел Литвы Урбшис вздрогнул от таких слов главы советского правительства, прозвучавших издевательски. Но нужно было отвечать на этот жестокий ультиматум, и он, взглянув на поблескивающие стеклышки очков Молотова, затравленно произнес дрожащим голосом:

— Литовское правительство сделает все, чтобы урегулировать возникшие недоразумения…

Сам министр давно не верил в это — за последнюю неделю советский нажим резко усилился. Несмотря на все меры Литвы по умиротворению своего соседа, СССР продолжал действовать нахрапом. И первой стала Литва — Молотов обвинил литовскую полицию в том, что она занималась похищением военнослужащих Красной Армии.

Премьер-министр Меркис и он сам несколько раз предлагали создать совместную комиссию по расследованию этих обвинений, прекрасно зная, что МВД подобными делами просто не могло заниматься. Зачем предоставлять такой повод для вмешательства во внутренние дела вооруженному до зубов соседу, тем более когда «ограниченный контингент советских войск» взял под свой контроль все значимые точки страны?!

Молотов с ходу отмел все их робкие попытки оправдаться и категорически отказался даже назвать фамилии похищенных солдат. И Урбшис поневоле вспомнил одну русскую басню, которую он прочитал в свое время, учась в гимназии: «у сильного всегда бессильный виноват».

Литовцы не хотели давать даже малейшего повода, дабы не быть проглоченными, но все их потуги оказались бесполезными. Советская сторона легко измыслила предлог, от которого совсем близко до «казус белли», а там и война со всеми ее последствиями.

— Заявление Советского Союза неотложно, господин министр, и если наши требования не будут приняты в установленный срок, то мы двинем в Литву советские войска, и немедленно!

У литовца внутри заледенело — слова Молотова с хрустом проламывали хрупкий ледок надежды, что еще таился в душе.

— Нам нужна такая смена кабинета, которая привела бы к образованию советского правительства в вашей стране.

Яснее сказать было нельзя, и Урбшис непроизвольно сглотнул. Время независимой Литвы уже истекло, осталось всего 24 часа. И какой бы он ни дал сейчас ответ, его страна обречена на поглощение.

Можно избежать крови и принять ультиматум — война и бессмысленна, и бесполезна для его страны, зажатой между коммунистической Россией и нацистской Германией, между молотом и наковальней.

«Фельзеннест»

— Дело в том, Геринг, что мы все наследники легендарной Гипербореи, как я вам уже доказал…

Андрей говорил очень серьезно, с таким вдохновенным видом он еще никогда не врал.