Помпей, кажется, подозревает меня в тайных сношениях с тобою. Я слышал, как он сказал, удаляясь из сената после моих нападок на него: «За спиной Куриона, несомненно, стоит Цезарь». Однако друзья уверили его, что я — самый преданный из мужей, защищающих власть олигархов. Прощай».

Ответная эпистола была получена после возвращения Помпея в Рим.

Разбуженный ночью, Курион тихо встал, перелез через спавшую Фульвню и полуодетый вбежал в атриум: перед ним стоял усталый гонец, покрытый пылью.

— Эпистола от Цезаря.

— Хорошо. Когда обратно?

— Чуть свет.

— Зайди перед отъездом ко мне.

Читал и перечитывал эпистолу.

Цезарь писал: 

«Я благодарен тебе, дорогой мой, за твои труды. Знаю, что плебс любит тебя и бросает тебе цветы при выходе из сената, где ты стеной стоишь за народ. Мне сообщили, что Цицерон отправился воевать в Каппадокию, а Помпей выздоровел, и вся Италия радовалась этому обстоятельству, как милости доброй богини Валетидо; города Кампании устраивали благодарственные молебствия богам и большие празднества, чтобы отметить выздоровление знаменитого мужа. Тебе, конечно, известна лицемерная эпистола Помпея сенату, в которой он изъявляет готовность отказаться от начальствования над легионами, но я уверен, что честолюбивый муж, имеющий законное право на испанские войска сроком на пять лет, не так-то легко откажется от могущественной поддержки воинов. Поэтому, как мне ни жаль Помпея, не оставляй его в покое. Объяви в сенате, что тот из нас, кто приготовит войско для борьбы со своим соперником, — враг отечества».

Курион думал, покачивая головой:

«Цезарь хочет обезоружить Помпея. А сам? Он может быстрее Помпея приготовиться к войне. Притом у него одиннадцать, а у Помпея семь легионов. Неужели возможно столкновение? Очевидно, Цезарь желает мира, иначе он мог бы броситься внезапно на Италию. Но это был бы дневной разбой, а Цезарь хочет соблюсти законность, не вызвать недовольства среди квиритов; оттого он, готовясь к борьбе, ведет переговоры, хитрит, двуличничает».

Прошел в таблинум и, приказав рабыне зажечь светильню и подать вина, принялся составлять на табличках эпистолу. Несколько раз он затирал плоской стороной стила мелкие письмена, выводил новые, опять затирал, и, когда явился на рассвете гонец, скриб кончал переписывать эпистолу на пергаменте.

Подарив гонцу несколько серебряных динариев и накормив его на дорогу, Курион спросил:

— Где находился Цезарь, когда ты уезжал?

— Не приказано говорить.

— Как дела в Галлии? Мир или война? 

— Не приказано говорить, — повторил гонец, допивая вино.

— А что же приказано? — смущенно улыбнулся Курион, удивляясь дисциплинированности воина, и подумал: «С такими преданными легионариями Цезарь непобедим».

— Приказано только молчать, — твердо выговорил воин, низко кланяясь.

XXII

Помпей, находившийся в Неаполе, волновался, ожидая событий. Республика была накануне великих потрясений.

Из Галлии пришло известие, что Лабиен, преследуя Луктерия, настиг его и разбил — погиб весь отряд — и только вергобрету удалось спастись: он бежал за Рен к братьям Ариовиста. Галлия была умиротворена, и это беспокоило Помпея.

Ему было пятьдесят шесть лет. Он часто болел, и подавленность , увеличивавшаяся с каждым днем, вовсе не была следствием перенесенной болезни, как многие думали: удручала его политическая борьба, тяжелое состояние республики и козий Цезаря.

Он знал, что бывший тесть злоумышляет против него, что дружба, скрепленная выдачей за него замуж Юлии, давно уже распалась, и потому на лицемерные предложения Цезаря, искавшего примирения, отвечал категорическим отказом.