Олег Владимирович – на редкость легкий в общении человек. Поэтому беседу ведем обо всем, благо дорога к этому располагает. Время весеннее, машина то и дело минует причудливые повороты, места живописнейшие. После Первоуральска асфальт кончился, и Олег Владимирович оживился – здесь ему знакомо все: каждая деревенька, каждая речушка, грибные и ягодные места… А когда сворачиваем на нижнесергинский большак, он весело сообщает:

– А вот эту дорогу когда-то называли Собачьим трактом: кроме собаки, в то время по ней никто пробраться не мог. Шоферы преодолевали двенадцать километров за двое суток. Правда, у нас в горотделе кроме грузовой машины был еще жеребец Колька, так он мог прокатить здесь и за сутки…

Подъезжая к Нижним Сергам, я уже знал, что Олег Владимирович в свое время закончил школу милиции в Ленинграде, после окончания попросился на практическую работу и приехал на Урал. За все годы, как говорят, ни разу не изменил уголовному розыску. Работал оперуполномоченным: сначала в Серове, потом в Нижних Сергах, позднее – в областном управлении. Нижние Серги – его душевная привязанность, наверное, не только потому, что здесь удачно складывалась работа, но и потому, что тут родилась его дочь.

– Хорошо бы успеть заскочить к одним старичкам, бывшим соседям по квартире. Славные люди. Мы в то время с женой молодыми совсем были, хотелось сходить вечером и в киношку, и к друзьям, а ребенок совсем еще кроха. Так вот соседи эти выручали…

Узнаю, что жена у него – преподаватель французского языка и уехала сдавать кандидатский минимум.

– Сам-то при жене французским овладел? – спрашиваю.

В ответ он улыбается:

– Нет. Тупой, наверное.

– А может, некогда?

– Может, и некогда. – И уже смеется: – На своем родном, русском-то, и то как полагается поговорить не успеваем. Город миллионный: постоянно где-нибудь да кто-нибудь что-то начудит, беда просто! В праздник как-то сидим дома за столом и вдруг звонок: в одном большом гастрономе заметили разбитое стекло в дверях, заглянули, а по магазину какой-то прощелыга шастает. Времени девять, не больше: что, думаю, за дурак – в такое время полез?! Выезжаю посмотреть сам. Там, конечно, уже наши ребята. Хохот стоит невероятный. Ну и картина, скажу вам, мертвый улыбнется: жулик наш преспокойно спит под прилавком, сделав себе матрац из оберточной бумаги, а перед ним на полу – тоже на бумаге – две поллитровки и всевозможная закуска. Прилег, сердечный, осилив полторы бутылки. Разбудили. Он встал, понял, что перед ним милиция, и спрашивает:

– Поехали, что ли?

– Поехали, – отвечаем.

– Ну и хорошо, – сказал удовлетворенно и пошел к машине. – Справил праздничек…

Нижние Серги открылись сразу.

В огромной чаше, на самом донышке, подымливает крохотный металлургический заводик, построенный еще Демидовым, не претерпевший заметных реконструкций в новейшие времена из-за истощившейся рудной базы, Он приземист, потому что на нем нет домен, а только старенькие мартены, и поэтому похож издали скорее на какую-нибудь пимокатную фабрику, нежели на завод. А кругом горы!.. Та, что слева от завода, почти голая. По ней до самой макушки взбираются кое-где отдельными ниточками улочки добротных домиков, в большинстве своем построенных еще по раскольничьему образцу, с крытыми и выстланными тесом дворами. Седловина соединяет эту гору с другой, уже лесистой, которая заканчивается каменным утесом, нависая над излучиной Серги. На самом верху утеса спрятался в тени старого ельника Нижнесергинский курорт. Словно охраняя его покой, на утесе стоит, вытянув шею и высоко взметнув рога, изваянный лось.

По другую сторону заводика подняла свой крутой горб Аптекарская, как сказал Чернов, гора, еще густо покрытая молодым еловым лесом.