Через два месяца по возвращению в Калифорнию, придя домой, я нахожу письмо от Кайли. Я практически перемещаю его в нижнюю часть стопки писем, которые планирую прочесть на этих выходных, но потом вздыхаю и открываю его. Она отправила довольно симпатичный конверт, и потому я открываю его крайне аккуратно, так, чтобы не повредить полужирный курсив внутреннего текста. Когда я вытягиваю сложенный ровным квадратом лист бумаги, что-то еще выпадает из конверта, падая на пол и переворачиваясь лицо вверх.

Это чек на 6800 долларов, выписанный на мое имя.

Кайли написала примечание в левом углу: 24 часа/день Х 8 дней Х 25 долларов в час. Спасибо.

- Что это? - спрашивает Тори, выходя из своей спальни, расположенной за углом коридора.

Глядя на чек, я тру пальцами по тонкой бумаге.

- Кайли Вульф прислала мне деньги за работу с Лукасом, - затем я фактически читаю все банковские данные. - За беспокойство, - я пропускаю ту часть, где говориться "Боже... Сиенна, пожалуйста, свяжись со мной. Отправь мне сообщение на Facebook, или позвони, или как-нибудь еще дай весточку. И не будь гордой, обналичь чек. Ты заслуживаешь этого".

Тори подходит к стойке и усаживается на нее. Притягивая к груди колени, она говорит:

- И она думает, что этого будет достаточно, чтобы компенсировать причиненный ее братом тебе вред? Подруга, тебе следует отослать это дерьмо обратно с ответом "спасибо, не нужно".

- Я обналичу его.

Не потому, что мне нужны деньги или что-то в этом роде, а потому что этих денег достаточно, чтобы я могла добраться туда, куда мне надо.

Тори закатывает свои карие глаза, но ничего не говорит. Через несколько часов после того, как я пообедала и закончила делать вместе с Тори упражнения для упругой попки - кстати, на моем прессе начали проступать четкие линии - я отправляюсь к себе в комнату. Мне требуется всего 30 секунд, чтобы реактивировать все свои социальные медиа аккаунты, и в это же время я делаю это - набираю номер Кайли.

- А я уж было подумала, что ты обо мне позабыла, - говорит она, усмешка в ее голосе слишком очевидна, чтобы скрывать ее.

- Мы планировали сбежать вместе, помнишь? И ты обещала обрюхатить меня своими синеволосыми детьми любви.

      †

На следующее утро я повергаю Томаса в шок и раздражение, вручая ему заявление об увольнении из Эхо Фоллс. Он даже опускает свой iPad на стол. Он смотрит на официальное письмо, которое я составила после разговора с Кайли прошлой ночью. Слушая ее вдохновляющие речи о музыке и выступлениях в Новом Орлеане, где она живет в настоящее время, я еще сильнее утвердилась в принятом решении попрощаться с работой костюмера для ТВ шоу и с Калифорнией в целом.

Я могу делать то, что люблю, где угодно. И мне хочется, чтобы это где угодно было в Теннесси, точнее в Нэшвилле.

- Ты даешь мне только две недели, - пылко отвечает Томас, тон его голоса для меня, как подарок, и я медленно киваю головой.

- Обычно все так и работает, - говорю я.

- Мы подошли к наиболее чертовски сложной части всей сюжетной линии, мне нужно еще больше костюмеров, а ты даешь мне только две недели.

- Есть специалисты по костюмам и костюмеры, готовые продать своих детей, лишь бы работать над этим шоу. Поверьте мне, вы найдете кого-то еще.

Я слушаю, как он говорит мне не возвращаться сюда завтра, слушаю, как он угрожает мне связаться со всеми знакомыми работодателями и рассказать им какая я эгоистичная блядь. Какой некомпетентной я была по отношению к выполнению своих обязанностей. Я стою, опустив взгляд и позволив Томасу высказаться, но я слышу все, что он говорит.

Тем же вечером я приглашаю Тори на ужин и рассказываю ей все свои планы, на что она неистово рыдает.

- Я не сумасшедшая, - шмыгает она носом. - Я просто.