И толпы жителей Мемфиса поторопились занять места для зрителей на арене лабиринта. Сам фараон присутствовал при этом: внешне невозмутимый, но довольный, ликующий в душе. Он занял место с отрядом телохранителей на балконе над ареной, посредине которой стоял, ожидая смерти, вооруженный коротким, но тяжелым мечом Оунис.

Народ глядел на старика. Многие шептались: всем бросилось в глаза сходство «злодея» с покойным великим Тети. Говорят ведь, что Тети вовсе не умер. Может быть, это он? Но тогда…

Рабы-нубийцы приволокли на арену клетку, в которой беспокойно метался огромный голодный лев. Отперли дверку, отскочили, скрылись за решеткой. Лев грянулся телом о дверь клетки, покатился желтым шаром на песок арены, оправился, приник к земле, готовясь ринуться на свою жертву. Но его пламенный взор встретился с устремленным на него спокойным взором человека, и хищник не отважился на прямое нападение: он пополз, как кошка, делая круг, припадая брюхом к песку, тряся гривой, хлеща себя по бокам гибким хвостом.

Старик стоял, спокойно ожидая нападения царя зверей — прямой, походящий на бронзовую статую.

Полуденное солнце сияло прямо над лабиринтом, и жгучие лучи беспощадно жгли голову Оуниса. На небе не было ни облачка.

И вдруг… Что это? Солнце с непостижимой быстротой стало меркнуть, словно угасая…

Лев испуганно приостановился, поднялся на задних лапах, тревожно заревел, подняв взор к небу, как будто оттуда ему грозила опасность. Народ, созерцавший перипетии боя между человеком и львом, заволновался. Среди телохранителей фараона тоже произошло какое-то смятение.

Оунис взглянул на небо, и взор его вспыхнул: да, яркое солнце меркло среди дня. Один край его почернел, и черная серповидная полоска росла, ширилась, захватывая уже четверть диска.

Толпа глухо заволновалась, видя зловещее знамение. Осирис-Ра закрывает божественное лицо свое от верных сынов Египта…

— Мужи Египта! — пронесся на весь лабиринт зычный клик Оуниса. — Мужи Египта! Вы видите: лучезарный бог Ра закрывает свой лик, чтобы не видеть того подлого преступления, которое должно здесь совершиться. Внимайте же, мужи Египта! Знайте: я фараон Тети, которого вы считали погибшим. Да, я Тети! Взгляните в лицо мое!..

— Тети! Воскресший из мертвых! Живой Тети! Честь и хвала великому воителю! — раздалось в ответ из многих уст.

— Убийцы! Хотели убить Тети! — ревела возбужденная толпа.

А солнце меркло. Меркло с поразительной быстротой. И в здании лабиринта поднималась дикая и кровавая сумятица: толпа, хлынув потоком, смыла цепь стражи, окружила со всех сторон ложу, где сидел бледный неподвижный фараон Пепи.

— Спасайте фараона! — кричал кто-то.

— Которого? Кого спасать, Пепи или Тети? — отвечала толпа, окружавшая лабиринт.

Между тем лев, подкравшийся к Оунису, прыгнул на старика. Оунис отскочил в сторону. Быстро, как удар молнии, мелькнул меч в его могучих руках и толпа заревела:

— Сражен! Лев сражен!

Люди соскакивали на арену, где Оунис, держа в руках меч, стоял, попирая ногой обливающееся кровью тело сраженного им льва.

Затем события последовали с необычайной быстротой. Живой поток людей, убивая попадавшихся на его дороге стражников и наиболее ненавистных чиновников Пепи, ринулся, предводимый Тети-Оунисом, ко дворцу. Пепи бежал из лабиринта и укрылся от гнева народа в тронном зале.

Народ настойчиво требовал его головы, и Оунис — воскресший Тети — шел во главе толпы своих сторонников добывать трон и корону.

Тогда смелая царевна решилась действовать на свой страх и риск: узнав, где именно, в какой могиле замурован Меренра, она взяла отряд рабов и помчалась на колеснице в Некрополь.