|
Когда судьи Людовика Четырнадцатого, «короля-солнца», вошли в задрапированную черным сукном залу, лейтенант коннополицейской стражи Дегре самодовольно приосанился. Злодеяния арестованной им на паперти собора Нотр-Дам Катрин Монвуазен, урожденной Дезейе, далеко превосходили подвиги маркизы-отравительницы Жанны де Бренвье, которую бравый полицейский в свое время сумел извлечь из святых стен льежской обители. На совести дородной красавицы, представшей на сей раз перед судом, были такие подвиги, что даже королевскому юристу метру Ларейни пришлось, дабы унять тошноту, прибегнуть к флакону с нюхательной солью. Пристально вглядываясь в измученную пытками подсудимую, чье некогда роскошное, стоившее 15 тысяч ливров платье было изодрано, запачкано кровью и нечистотами, Габриель Никола Ларейни машинально перелистал лежащие перед ним протоколы. Собранных следствием материалов было более чем достаточно, чтобы без лишних слов передать ювелиршу Монвуазен парижскому палачу. В ее саду в Сен-Жермене было найдено 2500 закопанных детских трупиков и неразвившихся эмбрионов, а изъятого при обыске крысиного яда вполне хватило бы, чтобы отправить на тот свет добрую половину мужей, наскучивших своим женам. Однако не заурядные отравления смущали метра Ларейни и уж тем более не подпольные аборты. Особая деликатность процесса заключалась в том, что клиентками Монвуазен состояли особы с очень громкими именами. Ее услугами пользовались, например, герцогиня Орлеанская, герцогиня Бульонская и сама маркиза де Монтеспан, заступившая место постригшейся в монахини Ла-вальер. Могущественная фаворитка, подарившая его величеству четверых детей, сама переживала теперь трудный момент «смены караула».
Любовный приворот. С картины фламандской школы XVII в.
Ювелирша рассказала о составе приворотного зелья, предназначенного для короля, куда входили высушенные и истолченные в порошок кроты, кровь летучих мышей, шпанские мушки и смешанное с колдовскими травами вино. Получив личное указание Людовика сжечь сразу после вынесения приговора все документы, Ларейни понимал, что скользит по лезвию ножа. К счастью для истории, юрист не выполнил королевских инструкций, и дело было сдано в архив, откуда извлек его в 1792 году вихрь революции. Лишь благодаря этому мы знаем теперь во всех подробностях, как проходили так называемые черные мессы. Одна из гравюр тех времен запечатлела Франсуазу де Монтеспан лежащей на жертвенном столе, над которым склонился изувер-священнослужитель, окропивший кровью зарезанного младенца ее обнаженное тело. Благодаря предусмотрительности Ларейни нам известно имя черного мага. Это знаменитый аббат Гибур. Двадцать лет практиковал он черные мессы в заброшенной церкви Сен-Марсель и с помощью восковых фигурок энвольтовал на смерть. Представшая перед «огненной камерой» супруга почтенного ювелира Монвуазена была посредницей между Гибуром и придворной камарильей, которой оба они служили, не зная устали. Услуги их были весьма разнообразны. Например, поименованные выше принцессы мечтали избавиться от опостылевших им супругов, не прибегая к мышьяку, ибо прах сожженной после отсечения головы маркизы де Бренвье еще носился в воздухе. То обстоятельство, что обреченные на смерть пэры Франции упорно не желали умирать, никого не смущало. Раньше ли, позже ли, но энвольтования подействуют, и ни о чем не подозревающие рогоносцы начнут усыхать. Гибур терзал окрещенных кукол булавками, его сообщница набивала мошну, а титулованные негодяйки развлекались вместе с любовниками на черных мессах. Словом, все они могли позволить себе не торопиться. Обстоятельства мадам де Монтеспан, повторяю, были много сложнее. На озаренном «королем-солнцем» небосклоне всходила новая ослепительная звезда. Нежные чувства, проявляемые Людовиком к юной маркизе де Фонтан, ни для кого уже не были секретом, и промедление грозило Монтеспан безжалостной отставкой. Трижды она пробиралась в заброшенную церковь, чтобы лечь в чем мать родила на холодную каменную столешницу. |
