Почему я все ему рассказал, сам не знаю. Наверное, чувствовал себя очень одиноко и хотел излить кому-нибудь душу. Откинувшись в качалке, он курил и слушал, не перебивая. Затем, когда мой рассказ подошел к концу, молча выбил трубку и задумчиво сказал:

— Здесь пахнет деньгами, парень. Наверное, вы с ним какая-то родня, и, пока ты жив, он ничего не получит или получит очень мало. Поэтому и хочет видеть тебя мертвым, чтобы вернуться и забрать себе все. Может, здесь, конечно, и что другое, но, по-моему, это так… Теперь о тех женщинах. Мне тут не все ясно, но по крайней мере одной из них нужно то же самое, поэтому она хочет убрать тебя с пути.

— А другая?

— Вот с другой-то разобраться потруднее. Она, может, и хорошая женщина, ведь Господь немало оставил их на нашей грешной земле, но всегда надо знать, чего ей надо, чего она добивается. Может, это связано с твоим отцом. — Он набил трубку свежим табаком. — Ты мне нравишься, сынок. Правильно поступаешь… Слушай, у меня тут есть одна черная лошадь…

— Нет, нет, я не собираюсь меняться.

— Никто не говорит об обмене. Я даю ее тебе взаймы. Твой жеребец хоть куда, но на дороге, которую ты выбрал, ты загонишь его вконец. Поэтому лучше возьми и черную тоже. Будешь их менять, тогда они не выбьются из сил. — Он раскурил трубку. — Послушай меня, сынок: иди напрямик через горы в Лейк-Сити. Сэкономишь и время, и расстояние.

С рассветом я уже ехал высоко в горах по индейским тропам, спускаясь и поднимаясь по склонам… Кругом виднелись следы работы золотоискателей, то тут, то там встречались желающие застолбить себе участок, но я старался не общаться с ними. Мой путь проходил вдоль Минерал-Крик, затем вверх по разлому приблизительно тысяч на двенадцать футов. Определить высоту довольно легко по тому, что там растет. А здесь растительность почти отсутствовала.

Направив жеребца между двумя пиками, отстоявшими друг от друга мили на три-четыре, я отпустил поводья, а сам, поудобнее устроившись в седле, стал осматриваться вокруг. Панорама открылась великолепная: Редклауд-Галч внизу слева, но мне надо правее, под маячившую впереди Харрикейн-Бейсин с огромными голыми вершинами и долгими крутыми склонами.

Воздух был чист и свеж, а небо — бездонное море голубизны с редкими черточкамл облачков. Серый горел желанием идти дальше, поэтому мы тронулись вниз, за милю пути спустившись по меньшей мере на тысячу футов.

Сделав несколько коротких остановок у небольших болотцев, чтобы лошади могли напиться, я добрался до дна каньона, где одна тропа переходила в другую вдоль Хенсон-Крик.

Новая тропа вскоре вдруг резко повернула на северо-восток. Там мы сделали короткий привал под соснами: я дал лошадям свободно попастись, сам немного отдохнул, неторопливо оглядывая путь, который мы прошли, перекусил, затем навьючил поклажу на свое последнее приобретение — черную кобылу, и снова пустился в путь. До Лейк-Сити, по моим расчетам, оставалось миль пятнадцать — шестнадцать.

Как мне казалось, я значительно опередил своих преследователей. Впрочем, ни в чем нельзя быть уверенным. Пока я отдыхал в Сильвертоне, они могли добраться сюда и спокойненько поджидать меня.

Город лежал в симпатичной долине среди гор и процветал не по дням, а буквально по часам. Раньше это местечко принадлежало Юте, но после 1874 года, то есть совсем недавно, когда Юта уступила его, сюда хлынули золотоискатели, нашли золото, и деньги потекли рекой… Вскоре начался настоящий золотой бум: вместо нескольких дюжин убогих хибарок и лачуг здесь стал бурно расти самый настоящий город.

Проезжая по главной улице, я насчитал семь салунов, четыре ресторана, несколько отелей, пару китайских прачечных и даже один или два бильярдных зала.