Вот оно, это впечатление!

   Творческое воображение разыгралось во всю силу. Она уже представляет себя в Париже, она уже своя среди уличных художников. Она уже пьет кофе в «Ротонде»[8]...

   – Похож... – сказал Басаргин. – Не лицо, а что-то изнутри...

   – Ты правильно уловил. Значит, учитывая, что ты в нашем ремесле не смыслишь, я вправе сделать вывод – получилось удачно. Я и делала портрет изнутри, сама того не понимая. Ты верное слово подобрал. Я делала его, как чувствовала...

   Александр удивленно пожал плечами:

   – Ты же его почти не видела.

   – Я глаза увидела. Почувствовала глаза. Остальное и не важно... Остальное просто приложилось...

   – Ладно, делай... – сказал он и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.* * *

   Беспокойство не ушло. Оно и не могло уйти так быстро, потому что дело не завершено. Если приходил один киллер, вероятно, ждать прихода следующего и так далее.

   Капитан решил посмотреть, что делается в подъезде. Уехала ли бригада?

   Он выглянул, без скрипа открыв дверь, и, не закрывая ее, спустился на два этажа. Эксперты уехали. Труп увезли. Но слышались голоса где-то внизу и где-то наверху. Должно быть, идет полным ходом опрос соседей. Александр спустился еще на один пролет лестницы. Вот место, где лежал Магомед Даутов. Даже крови на бетоне нет. Пуля вошла в лоб, но не вышла через затылок. Это значит, что вошла под прямым углом и застряла в голове. И вообще ничто не напоминает о происшедшем. Словно ничего и не было.

   Басаргин вернулся в квартиру. Музыка все еще неслась из маленькой комнаты. Александра не выходила, завершая рисунок. Она всегда так – если увлечена, может и день и ночь работать, пока не сделает все или не дойдет до какого-то этапа. Это не сильно нравилось мужу, которому иногда приходилось замещать ее в часы вдохновения на кухне. И совсем не нравилось в последнее время, когда у Александры появилась мастерская. Там она могла до полуночи просидеть за работой. Но сейчас он был рад. Это лучше, чем зацикливаться на трупе в подъезде.

   Он посмотрел на часы. Время приближалось к одиннадцати. Хорошо бы все-таки съездить в управление и получить «боевые». Очередь в кассу большой быть не может. И... И – стоит заглянуть на несколько минут к полковнику Баранову. Поинтересоваться его мнением относительно предложения Костромина. Хорошо зная полковника, в отдел к которому когда-то пришел служить лейтенантом после окончания Высшей школы, капитан Басаргин вполне мог предположить, что при разговоре «тет-а-тет» совет Сергея Ивановича может оказаться совсем не таким, каким был в присутствии комиссара Интерпола. Могут некоторые подробности будущей работы всплыть, которые окажутся не по душе Александру.

   Он опять открыл дверь в маленькую комнату.

   – Я бы, пожалуй, получил сегодня деньги... Схожу. Ты как?

   – Я в мастерскую. Ты только не трать ничего. Когда на новую работу переходишь, траты всегда будут... Подожди, вместе выйдем. Я боюсь того места...

   – Лифт уже работает.

   – Подожди, я быстро.

   Собирается она в самом деле быстро. Редко тщательно красится перед зеркалом. Наверное, и без того с художеством завязана прочно, чтобы еще и лицо себе разрисовывать. Как помнил Басаргин, подруги Александры, коллеги и совладелицы мастерской, за своей внешностью следят точно так же...

   Александра только переоделась и уже была готова к выходу. Закрыли дверь, удивились подъездной тишине, которая показалась гнетущей – не слышно даже оперов, опрашивающих соседей, и вызвали лифт.