— И то покушение тоже организовал Лешка?!

— У меня есть пленка, — кивнул журналист. — Оно тоже планировалось заранее и обговаривалось примерно в одно время с первым. А потом Багиров, наверное, дал какой-то сигнал. Этого я уже не знаю. И уложил в свою постель сестричку. Сволочь!

Я закрыла глаза. Какой кошмар! Какого редкостного мерзавца я выбрала себе в мужья! А Камиль? Он-то чего добивается? Действует на пару со своим отцом? Теперь я вообще не знала, что думать и кому верить. Кто кого использовал? Зачем? Взять хотя бы «выход в свет» с Камилем. Ведь Лешка же не мог знать, что я окажусь в гостях у депутата? Хотя Камиль мог случайно обмолвиться Виталию Суворову, с которым они знакомы и зачем-то тайно встречались на Кипре… Да их всех сам черт не разберет!

Но мне еще требовалось прослушать кассету, которую я так удачно вынула из папки, лежавшей в Лешкином сейфе. Что на ней? Может, это каким-то образом прояснит ситуацию?

Мы вставили ее в диктофон. Она как раз подошла по размеру.

Послышалось шуршание пленки, но никаких голосов не было.

Саша-Матвей перемотал пленку вперед — и снова до нас донеслось лишь ее шуршание.

— На кассете ничего нет, — наконец сказал журналист и вынул ее из диктофона.

— Но этого не может быть! Ведь Лешка не стал бы хранить чистую!

— Ну, когда-то на ней, наверное, была запись, — Саша-Матвей пожал плечами. — Но ведь есть много способов ее стереть.

— Это мы с вами сейчас…

— Нет, не беспокойтесь. На ней уже ничего не было, когда она попала в мой диктофон.

Оказывается существует множество причин исчезновения записи: рядом с кассетой мог, например, оказаться сильный магнит; в момент записи могла барахлить аппаратура; кассеты также нельзя проносить через металлоискатель; если пленка — старая, то специальный состав, которым ее покрывают, мог просто осыпаться; если на нее несколько раз делали запись, прогоняя через головку — магнитный слой опять же мог осыпаться. — А Лешка — не самый лучший специалист по звукозаписи, — констатировала я.

А я сама зря старалась, — добавила про себя.

Но тут в голове стала свербить новая мысль. В больнице Лешка говорил про тайник в «своей комнате» под половицей у правого окна, где хранился компромат на обожаемую мамашу. И если он, отправляясь на Кипр, не взял ничего из сейфа, следует ли из этого, что он не взял ничего из тайника? Мне страшно захотелось до него добраться, чтобы, по крайней мере, познакомиться со всеми скелетами из шкафов семьи Багировых, частью которой я вынуждена была себя считать.

Я посмотрела на Сашу-Матвея и рассказала ему про тайник.

— Хотите в него забраться? — тут же понял он меня.

— Хочу, — кивнула я. — И прошу вашей помощи.

— Вы имеете в виду незаконное проникновение на чужую собственность? И каким способом?

— Вот об этом я как раз хотела посоветоваться. У вас в таких делах должен быть большой опыт, — я улыбнулась. — Приглашаю вас в компаньоны. Ну где еще вы найдете такой материал для репортажа?

— Вы мне все отдадите? — уточнил журналист.

— Не знаю, — честно ответила я.

— Ладно, изучим материалы вместе, — вздохнул Саша-Матвей.