Изменить размер шрифта - +

— Скучать по нему? Интересно, куда это он отправляется, — Джуниор не сдержался. Обычно даже Лучшему доводилось ждать усыновления не меньше месяца. Оливер же побыл в почетной роли только две недели.

Сестра Кетрин ухмыльнулась. Похоже, удар достиг цели. Да тут еще Оливер с гордостью напыжился и выдал:

— Да ты что, не слышал что ли? Меня усыновили. У меня теперь будут новая мама и новый папа. Они такие красивые… Правда, мэм?

Монахиня утвердительно кивнула. Стараясь вложить в голос весь столь богато отпущенный ей природой запас сарказма, она пробасила Джуниору:

— Да, хорошие мальчики получают хороший дом, — казалось, что добавить уничтожающих интонаций в этот раскат долго сдерживаемого негодования уже невозможно, но сестра Кетрин опровергла все законы акустики. Она все тянула, тянула вверх: — А дрянные мальчишки получают кое-что еще.

Довольная произведенным впечатлением, сестра-воспитательница испепелила грозным взглядом Джуниора, но, опасаясь переиграть, понемногу стала пятиться к двери, увлекая за собой и своего любименького Оливера. Потом вдруг молниеносным движением выпорхнула за дверь и с грохотом пушечного выстрела захлопнула ее за собой.

Джуниор проследил за всеми действиями этой пантомимы, потом обмакнул швабру в ведро и лениво оставил два мокрых следа на полустертой краске половиц. Не работалось. Отбросив швабру, он подошел к подоконнику и выглянул во двор. На крыльце приюта мистер Дибати дирижировал руками плавной мелодии своего прощального слова, обращенного к вылетающему в большой мир Оливеру Тристу. Приемные папа и мама у того и впрямь были ничего. Разве что у мамы бюст немного подкачал, зато бедра были очень даже крупными. И «бьюик» ихний за воротами блестел свежей краской недавно сошедшей с конвейера машины. В такие моменты Джуниор всегда чувствовал желание стать Лучшим воспитанником приюта. Но быть таким, как Оливер!

— А, подумаешь! Если надо стать таким козлом, как этот очкарик, не надо мне никаких папы и мамы!

Постояв еще минуту у окна, Джуниор отправился к ведру. Подержав в руках тяжелую швабру, он решительно отложил ее. Работа не волк, а телевизор — средство развлечения. Джуниор щелкнул выключателем и устроился в кресле, с интересом уставившись на экран. На нем четкими линиями прорисовывалось фото экзотичного молодого человека с вызывающим ежиком на лысеющем черепе. Смазливое лицо не выражало абсолютно никакого желания повеселить поникшего в тоске зрителя. Да и голос дикторши за кадром истошно верещал, что этот Мартин шутить не любит. Малыш прислушался:

— Этого человека прозвали бичом столетия.

— Да ну его! Где мои мультфильмы? — но сколько ни щелкал малыш переключателем, барахтаясь в волнах местной телестанции, на всех программах в различных ракурсах мелькал тот же знакомый овал с ежиком.

— Ой, смотрите, он популярный — по всем программам его показывают.

Перебрав все каналы и вернувшись на первый, Джуниор стал внимательно слушать экстренные сообщения, которые слетались в телестудию одно за другим. Становилось ясно, что неделю назад этот парень сбежал из тюрьмы где-то в другом конце штата. Его застукали сегодня утром, и погоня шла по следам за этим Мартином, убийцей с бабочкой. Вот, наконец, пришло сообщение:

— Его поймали. Вот он, гроза штата. Вы видите, как шерифы и полицейские ведут его в машину. Ой! — это арестованный выдернул микрофон из рук опешившего журналиста.

Мартин с микрофоном в руке дал снять камере свой мужественный полупрофиль и затараторил:

— Я неплохой человек. Просто меня не поняли. Всем на меня наплевать, кроме меня самого.

Шериф и здоровенный сержант оправились от неожиданности и стали оттаскивать убийцу с бабочкой от микрофона. Передача прервалась.

Быстрый переход