Постепенно из квартиры стали исчезать более или менее ценные вещи, а вместо них появились допотопный телевизор на ножках, круглый ободранный стол, грязный порванный диван и сломанное кресло. Иркиной комнате осталась кровать и шкаф, два стула и старое трюмо, а на кухне кроме плиты и холодильника висели страшные полки и стоял сломанный стол.

Соседи жалели девочку, подкармливали, приносили ношеную одежду, потому что из одежды ей вообще ничего не покупали. В школе, как малоимущей, ей дали бесплатный проездной и бесплатные завтраки. Называли Ирку «бедняжка» и «сиротка при живых родителях». Однажды даже встал вопрос о лишении их родительских прав. Ирке было двенадцать, она очень хорошо помнит противных притворно ласковых теток из опеки, пришедших к ним домой с проверкой.

Они везде совали свой нос, спросили, не хочет ли Ирка в детский дом. Она жутко испугалась и стала говорить, что ей дома очень хорошо, что родители не всегда пьют, только сегодня, она всячески их выгораживала и оправдывала. Тетки ушли, пообещав еще вернуться.

Ирка поняла, что надо как-то поддерживать чистоту и находить деньги на еду – вдруг они еще придут, увидят, что есть нечего и заберут ее в детский дом. Она стала ходить по скверам, крутилась около кинотеатров, собирала бутылки, убегала от бомжей и алкашей, которые тоже занимались тем же промыслом. На вырученные деньги покупала хлеб и кусочек самой дешевой колбасы, но родители, если обнаруживали, всегда съедали, даже не интересуясь, ела ли дочь. Тогда Ирка стала покупать консервы и прятала их под кровать. Когда раздавался звонок в дверь, она быстро доставала несколько банок и несла их в холодильник. Она боялась, что придут тетки из опеки и увидят пустой холодильник.

Тетки как-то пришли еще раз, родители, слава богу, еще не успели напиться, она успела поставить в холодильник банки, хлеб и несколько яблок, которыми ее угостила соседка. В квартире было кое-как прибрано. Тетки посмотрели и ушли, а Ирка возненавидела своих родителей и желала им смерти.

Соседка из квартиры напротив, когда ей исполнилось 14 лет, и она получила паспорт, предложила ей работу курьером у них на турфирме. Ездить надо было в вечернее время, иногда очень поздно, поскольку днем она училась, но днем там был другой, «дневной» курьер. Ирка не боялась возвращаться поздно домой, она вообще никого не боялась, лишь бы не попадаться на глаза своим родителям. Бывало, они устраивали дебоши, соседи вызывали милицию, Ирка закрывалась у себя и старалась не мозолить глаза представителям власти. Иногда приходилось прогуливать уроки, но объяснений она никогда не давала, да их, в общем-то, и не требовали.

В школе она не жаловалась и терпеть не могла, когда ее жалели.

Однажды новая одноклассница, Лилька Раскина, как-то поймав ее голодный взгляд, когда жевала вкусный бутерброд с колбасой, тут же ей протянула другой. Ирка хотела из гордости отказаться, но колбаса, зараза такая, так обалденно пахла, что она, прежде чем подумать, уже протянула руку. Поблагодарила только кивком головы и моментально проглотила, даже толком и не разобрав вкус. С тех пор Раскина почти каждый день приносила с собой бутерброды и всегда с ней делилась.

Они не дружили, как это было принято: не ходили под ручку по коридору, не шептались по углам, не звонили друг другу, хотя это было и невозможно, поскольку у Ирки телефона не было. На большой перемене Ирка ела свой бесплатный завтрак, а после уроков Раскина доставала свои бутерброды и молча протягивала Ирке. Та кивала в ответ и быстро уходила, на ходу жуя и заглатывая.

Раскина жила рядом со школой в шикарном новом доме и как-то в выпускном классе после уроков остановила ее.

– Послушай, ты не могла бы со мной позаниматься математикой, ты же знаешь, я ни в зуб ногой, особенно в геометрии.

Ирка не ожидала и ощетинилась по привычке.

– Вы чего, учителей не можете нанять?

– Можем, конечно, но я хочу с тобой, мне с тобой легче.