Он наблюдал за церемонией издалека. Легкий ветерок время от времени доносил до него голос священника. Гроб опустили. И все закончилось. Плотно сбитая группа, собравшаяся вокруг могилы, поредела и начала быстро рассеиваться.

Он ждал в тени, наблюдая за тем, как люди цепочкой медленно спускаются по склону. Гидеон пристально глядел на Алиду, стоявшую в одиночестве. Затем те, кто остался, стали приносить ей свои соболезнования. Одна из женщин обняла ее и взяла за руку. Все это длилось очень долго. Сначала от могилы отошли работники кладбища. За ними потянулась группа немолодых женщин, оживленно, но тихо что-то обсуждавших между собой. Далее шли несколько молодых людей и семейных пар, следом шествовал священник и несколько его помощников. Он одарил Гидеона выработанной годами улыбкой, когда проходил мимо.

Алида шла последней. Гидеон предполагал, что ее будут сопровождать, но она предпочла отделиться ото всех и брела в одиночестве. Девушка приблизилась к нему, ее плечи были опущены под грузом утраты, однако она все еще выглядела гордо — ее лицо, скрытое вуалью, было устремлено вдаль, пока она медленно прокладывала себе путь среди могил. Казалось, она не видела его. Когда она подошла ближе, Гидеон ощутил странную пустоту внутри. Теперь она была почти совсем рядом с ним. Он не был уверен в том, что следует сделать — заговорить, просто шагнуть к ней или протянуть руку. И, когда она приблизилась, он уже раскрыл рот, чтобы заговорить, но из горла не вырвалось ни звука. Он смотрел — безмолвный — как она шла мимо, двигаясь все так же медленно, ее глаза неизменно смотрели прямо перед собой, почти не мигая. Она ничем не выдала, что вообще заметила его присутствие здесь.

Гидеон провожал Алиду глазами, пока она продолжала идти по гравийной дорожке. Теперь она была обращена к нему спиной, даже не думая оборачиваться. От нее веяло ледяным холодом. Гидеон продолжил наблюдать за ее уменьшавшейся темной фигурой еще несколько минут, пока девушка не превратилась в точку. Он ждал, пока она не уедет, затем, пока не уедут все машины, и даже после этого он еще долго стоял, не сходя с места. Наконец, глубоко и прерывисто вздохнув, Гидеон зашагал по узкой дорожке мимо могильных плит в сторону своей машины.

78

Гидеон попросил таксиста высадить его в парке Вашингтон-Сквер. Ему захотелось пройти последнюю милю до офиса ЭИР по 12-й улице Литтл-Уэст пешком, чтобы успеть немного насладиться летним днем.

С тех мрачных событий миновало три недели. Сразу после похорон Саймона Блейна Гидеон укрылся в своей хижине в горах Хемес, отключил сотовый, стационарный телефон и все компьютеры, а после провел три недели, занимаясь исключительно рыбалкой. На пятый день он, наконец, поймал ту коварную старую рыжую форель, намереваясь ее отпустить. О, что это была за великолепная рыба! Толстая, блестящая, с глубокой оранжево-красной окраской под жабрами. Без сомнения, это была настолько благородная рыба, что она явно заслуживала освобождения. Но, как ни странно, он этого не сделал. Вместо этого он отнес ее в хижину, очистил ее и устроил себе изысканный ужин с truite amandine и бутылкой «Пулиньи Монраше». Он совершенно не чувствовал себя виноватым. И пока он наслаждался этой изысканной едой, случилось нечто странное — он почувствовал себя счастливым. Не просто счастливым, но и обретшим покой. Он пребывал в мире с самим собой. Гидеон прислушался к своим чувствам и с удивлением и любопытством отметил, что чувствует уверенность в завтрашнем дне. Уверенность в своем состоянии здоровья и уверенность в том, что он больше никогда не увидит Алиду.

Как ни странно, эта уверенность, казалось, освободила его. Теперь он знал, с чем столкнулся, и знал, чего у него никогда не будет. Это дало ему свободу последовать совету доктора — сосредоточиться на том, чтобы делать то, что действительно имело для него значение. И помогать другим.