— Подтвердилось, — твердо сказал он Игнату Павловичу. — Вскрытие показало время смерти. Точно до девяти вечера. Жертва успела поужинать в вагоне-ресторане, но, судя по содержимому желудка и показаниям проводников, вместо фильма пошла в свое купе, где и была довольно скоро убита. Произошло все это еще в Харькове. Труп наш. Начинайте действовать!

Уже в дверях начальник угрозыска вдруг остановился. Обернулся, посмотрел почему-то именно на Колю и сказал со вздохом:

— Я, конечно, должен вас как-то подбодрить. Давайте, мол, орлы, не посрамите честь, верю, что справитесь. Но я не люблю врать. Дела наши поганые — место преступления уехало и осматривать его можно только тайно, свидетели разбежались и в происшедшее посвящены быть не могут. Убийца, судя по всему, один из пассажиров или работников поезда, потому что в момент отправления никого больше в вагоне быть не могло. А это все люди или нами проверенные, или нами назначенные, или близкие к самому высшему партийному руководству. В общем, если справитесь с этим делом — будете героями. А героев у нас в стране любят, по себе знаю! — Легенда советского сыска подмигнул здоровым глазом и нырнул в недра коридора.

— Значит, так, — не дал ребятам опомниться Игнат Павлович. — Вы двое немедленно отправляетесь в Киев. Осторожно обыщите поезд. Аккуратно поговорите с теми свидетелями, что видели жертву с момента посадки в поезд. Официальная версия — сердечный приступ. А мы с тобой, Горленко, немедленно выезжаем в Полтаву забирать все, что может пригодиться в расследовании. И, ты это, повспоминай пока кое-какие моменты своей биографии. Жертва тебе хорошо знакома. Это жена твоего друга Морского. Вернее… — Игнат Павлович заглянул в толстую папку на столе. — Вернее, уже не жена. Ирина Онуфриева. Балерина. Переведена вместе с частью сотрудников Харьковского Оперного театра для укрепления киевской труппы. В поезд рекомендована лично директором театра товарищем Яновским. Отобрана как представитель бывшей аристократии, добившийся высот в нашем коммунистическом обществе, подтверждающий своим примером равные права и возможности…

Сердце Коли бешено колотилось, заглушая последние слова Игната Павловича. Ирина мертва? Ирина убита в тот самый момент, когда Коля, призванный оберегать покой пассажиров, радостно махал вслед уносящему ее тело поезду? Упиралась, уже бездыханная, в стенку купе простреленным затылком, пока бедный Морской, стараясь скрыть боль, рассказывал друзьям, как, в сущности, правильно было развестись и более не стеснять друг друга? А вдруг была еще жива? Вдруг можно было спасти, вовремя заподозрив неладное? Мать честная! Как же с этим всем теперь жить? Света так любила Ирину… Как она справится с потерей?

Следующим утром ничего не подозревающая о волнениях мужа Светлана ехала в трамвае и с энтузиазмом прокручивала в голове план будущих свершений. Чтобы не заскучать дома в свой единственный выходной, она решила немедленно заняться хлопотами по составлению письма товарищу Сталину. И тему подобрала самую подходящую. Библиотекарь должен писать о том, в чем разбирается, правда? Поэтому Света решила отстоять несправедливо раскритикованную и закрытую недавно библиотеку им. Василя Блакитного. Да, это учреждение пропагандировало украинский язык! Да, директор библиотеки — большой умница, убежденный коммунист, хороший поэт и очень добрый человек, все свободное время посвящающий приобщению детей к литературе, — говорил обожающим его посетителям, что читать книги нужно или в оригинале, или в украинском переводе. Да, все русскоязычные издания библиотека возвращала обратно на склад (кстати, именно возвращала, а не выкидывала, как заявил один из докладчиков на громящем библиотеку собрании)! Но ничего общего с национализмом и вредительством это не имеет! Почитайте учебники! У каждой библиотеки должен быть свой контингент, формирующийся или по территориальному принципу, или по сфере интересов посетителей…

— Библиотека имени Василя Блакитного создавалась по вашему же приказу как центр украиноязычной культуры! — собиралась сказать на том памятном собрании Света.