Горлойс приподнялся было, уступая вновь вошедшему место рядом с Амброзием, но король жестом велел ему остаться. Утер перебросил через лавку сперва одну длинную ногу, затем другую, пробираясь к сиденью рядом с Игрейной. Споткнувшись, он чуть не упал на соседку, молодая женщина смущенно отдернула юбки. «Ну, это же надо быть таким неуклюжим! Точно огромный дружелюбный щенок!» Утер схватился рукой за край стола – и удержался-таки на ногах.

– Прости мне мою неловкость, госпожа, – улыбнулся он Игрейне, глядя на нее сверху вниз. – На твоих коленях я, сдается мне, не помещусь!

Молодая женщина, не сдержавшись, залилась смехом.

– Даже твои псы не поместились бы, лорд мой Утер!

Он положил себе хлеба и рыбы и предложил соседке меда, зачерпнув из горшочка полную ложку. Игрейна учтиво отказалась.

– Я не люблю сладости, – проговорила она.

– Ты в них и не нуждаешься, госпожа, – отвечал Утер. И молодая женщина заметила, что он вновь неотрывно глядит на ее грудь. Он что, впервые видит лунный камень? Или любуется округлыми изгибами? Внезапно Игрейна с болью осознала, что грудь ее уже не так высока и крепка, как до рождения Моргейны. К щекам ее прихлынул жаркий румянец, и она поспешно отхлебнула холодного свежего молока.

Утер был хорош собой, на гладкой, упругой коже – ни морщинки. Молодая женщина вдыхала запах его пота, чистый и свежий, как у ребенка. И все же не так уж он и молод: светлые, выгоревшие под солнцем волосы на затылке уже начинают редеть. Игрейна ощутила странное, неведомое прежде беспокойство; они сидели так близко, что бедра их соприкасались, и Игрейна ни на миг не могла о том забыть. Молодая женщина опустила взгляд и откусила кусочек хлеба с маслом, прислушиваясь к тому, как Горлойс с Лотом обсуждают, что будет, если в Западную страну придет война.

– Саксы – воители, да, – промолвил Утер, присоединяясь к разговору, – но они сражаются более-менее цивилизованным способом. Северяне, скотты, дикари из запредельных земель – они просто одержимые, бросаются в битву нагишом и с воплями, так что очень важно обучить войско стойко держаться против них и не бежать в страхе.

– Вот здесь у легионов преимущество перед нашими, – подхватил Горлойс. – То были солдаты, сознательно избравшие для себя это ремесло, дисциплинированные, обученные военному искусству, а не поселяне с земледельцами, которые идут сражаться, ничего в этом деле не смысля, и возвращаются на свои подворья, когда опасность позади. Что нам нужно, так это британские легионы. Возможно, если еще раз воззвать к императору…

– У императора, – Амброзий улыбнулся краем губ, – довольно забот и без нас. Нам нужны всадники, нам нужна конница, но если нам необходимы британские легионы, Утер, нам придется создавать их своими силами.

– Невозможно, – решительно отрезал Лот. – Наши люди станут сражаться за свои дома или из преданности своим клановым вождям, но не ради какого-то там короля или императора. А за что, по-вашему, они бьются, как не за то, чтобы вернуться домой и жить потом в покое и благоденствии? Люди, которые идут за мной, идут за мной – а не воюют за какую-то там воображаемую свободу. Мне не так-то просто отвести их так далеко на юг, они говорят – и ведь они правы! – что никаких саксов в наших краях и в помине нет, так зачем бы им сражаться так далеко от дома? Дескать, вот придут саксы к их порогам, тогда и успеется с ними сразиться и защитить землю, а жители южных окраин пусть сами обороняют свою страну.

– Неужто они не понимают: если они придут и остановят саксов здесь, саксы, пожалуй, никогда не нагрянут в их края… – негодующе начал Утер, и Лот со смехом взмахнул изящной рукой.