– Вижу, твое новое платье готово. Надень его, если хочешь, в церковь на коронацию Утера: его провозгласят королем, увенчают короной, после чего он устроит празднество для всех своих сподвижников и их жен, прежде чем уехать в западные края, на тамошнюю коронацию, – проговорил Горлойс. – Он прозывается Пендрагон, «Величайший из Драконов», по изображению на его знамени, а на западе бытует какой-то там языческий ритуал на предмет драконов и королевской власти…

– Дракон – это то же самое, что змей, – рискнула подсказать Игрейна. – Друидический символ мудрости.

Горлойс недовольно нахмурился и объявил, что, на его взгляд, в христианской стране таким символам не место. Довольно, дескать, и епископского помазания.

– Но не все люди способны воспринять высшие таинства, – возразила Игрейна. Это она постигла еще ребенком на Священном острове, и со времен сна про Атлантиду ей казалось, что усвоенное в детстве учение о таинствах, ею якобы позабытое, обрело в ее сознании новый смысл и глубину. – Мудрецам ведомо, что символы излишни, но простолюдинам с окраин нужны летающие драконы как знак королевской власти, точно так же, как им необходимы костры Белтайна и Великий Брак, когда король вступает в союз с землей…

– Все это для христианина запретно, – сурово отрезал Горлойс. – Ибо рек апостол: нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись, а знамения и чудеса ложные – это все зло. Вот уж не удивлюсь, если этот распутник Утер участвует в бесстыдных языческих оргиях, потворствуя неразумию невежественных простецов. Надеюсь я, что в один прекрасный день увижу королем Британии того, кто держится лишь христианских обрядов!

– Не думаю, что ты или я доживем до того дня, о супруг мой, – улыбнувшись, ответствовала Игрейна. – Даже апостол в твоих священных книгах писал, что младенцам потребно молоко, а сильным мужам – мясо, а простецам, рожденным лишь однажды, потребны священные источники, весенние венки и обрядовые пляски. Печальный день настанет для Британии, ежели погаснут костры Йоля, а в священные источники перестанут бросать цветы.

– Даже бесы способны искажать слова Священного Писания, – отпарировал Горлойс, но вполне беззлобно. – Надо думать, это и разумел апостол, говоря, что женам в церквах подобает молчать, ибо склонны они впадать в подобные заблуждения. Когда ты станешь старше и мудрее, Игрейна, ты научишься лучше разбираться в подобных вещах. А пока прихорашивайся себе на здоровье к церковной службе и к последующим увеселениям.

Игрейна надела новое платье и расчесала волосы так, что они заблестели, точно отполированная медь, но, поглядев на себя в серебряное зеркало – Горлойс таки послал за ним на ярмарку, приказав доставить подарок жене, – внезапно приуныла и задумалась: а заметит ли ее Утер? Да, она хороша собой, но ведь есть и другие женщины, ничуть не уступающие ей красотой, но моложе, незамужние и детей не рожавшие, – зачем ему она, постаревшая, утратившая былую свежесть?

На протяжении всей бесконечно долгой церемонии в церкви она напряженно следила за тем, как Утер принес клятву и был помазан епископом. Зазвучали псалмы – в кои-то веки не скорбные гимны о гневе Господнем и Господней каре, но ликующие песнопения, хвалебные, благодарственные, – и в звоне колоколов слышалась радость, а не ярость. А после в доме, где прежде обретался Амброзий, подали угощение и вино, и с церемонной торжественностью военные вожди Амброзия один за другим клялись в верности Утеру.