– Если ты тронешь мою дочь хоть пальцем, священник, – пригрозила она, – я убью тебя на этом самом месте. Мой муж привез тебя сюда, и выгнать тебя я не могу, но попадись еще хоть раз мне на глаза – и дождешься от меня плевка! А теперь пошел вон!

Но отец Колумба не тронулся с места.

– Мой лорд Горлойс доверил мне духовное здравие всех своих домочадцев, госпожа, а гордыне я не подвержен, так что я прощаю тебе твои слова.

– До прощения твоего мне дела не больше, чем если бы речь шла о козле! Убирайся с глаз моих, или я позову прислужниц и прикажу выставить тебя за дверь. И если не хочешь, чтобы тебя выволокли силой, старик, уходи сам и не смей больше являться ко мне незваным – а позову я тебя не раньше, чем солнце встанет над западным побережьем Ирландии! Прочь!

Глаза ее сверкали. Священник глянул на воздетую в гневном жесте руку – и поспешно выбежал за дверь.

Игрейна же, осмелившись на открытый мятеж, оцепенела, испугавшись собственной безрассудной дерзости. Ну что ж, по крайней мере, она избавилась от священника – а заодно избавила от него и Моргейну. Она ни за что не допустит, чтобы дочь ее приучили стыдиться собственной женской природы!

Поздно вечером с ярмарки вернулась Моргауза, все покупки она выбрала с рассудительным рачением – Игрейна знала, что и сама не справилась бы лучше. На свои собственные деньги девушка купила Моргейне кус сахара – а в придачу привезла с рынка целый ворох россказней. Сестры засиделись в покоях Игрейны за разговорами далеко за полночь, к тому времени Моргейна давным-давно заснула – вся перемазанная, с леденцом во рту, цепко сжимая гостинец в ручонке. Игрейна забрала у девочки сахар, завернула и отложила в сторону и, вернувшись, вновь принялась расспрашивать Моргаузу о новостях.

«Что за стыд: я должна выслушивать ярмарочные сплетни, чтобы узнать о делах собственного мужа!»

– В Летней стране идет великий сбор, – рассказывала Моргауза. – Говорят, будто мерлин помирил Лота с Утером. А еще говорят, что Бан, король Малой Британии, заключил с ними союз и шлет им коней из Испании… – Моргауза слегка запнулась на незнакомом названии. – А где это, Игрейна? Не в Риме ли?

– Нет, это далеко на юге и все же на много, много миль ближе, чем от нас до Рима, – пояснила Игрейна.

– А еще была битва с саксами, и Утер сражался там под драконьим знаменем, – сообщила Моргауза. – А еще я своими ушами слышала, как бард пел балладу о том, как герцог Корнуольский заточил свою жену в Тинтагеле… – В темноте глаза девушки расширились, губы чуть приоткрылись. – Игрейна, скажи мне правду: Утер и впрямь был твоим любовником?

– Не был, – отозвалась молодая женщина, – но Горлойс вбил себе в голову, что был, вот поэтому он с Утером и рассорился. А когда я сказала мужу правду, он мне не поверил. – Горло у нее сдавило, к глазам подступили слезы. – Теперь я жалею, что ничего не было.

– Говорят, Лот красивее Утера, – продолжала между тем Моргауза, – и он вроде бы подыскивает себе жену; люди перешептываются, что он якобы оспорил бы право Утера на титул Верховного короля, кабы знал доподлинно, что это сойдет ему с рук. А Лот и впрямь красивее, да? А Утер так богоподобен, как рассказывают, Игрейна?

– Не знаю, Моргауза, – покачала головой молодая женщина.

– Но ведь люди говорят, он был твоим любовником…

– Мне дела нет до того, что болтают люди, – оборвала сестру Игрейна, – но что до внешности, сдается мне, по общепринятым меркам, оба довольно хороши собой: Лот – темноволос, а Утер – светловолос, точно северянин.