Давайте обратимся к избранным выдержкам из «повествования» Янковского и приведем их ниже:

«…Тридцать лет тому назад, когда еще все в тайге носило более свежие следы катастрофы, мы, участники третьей метеоритной экспедиции, просили у Л. А. Кулика разрешения детально обследовать окрестности «Великой котловины» в радиусе 30–40 километров и уже разработали «лучевые» маршруты.

Но неожиданно мы получили не только отказ, но даже запрет самостоятельных экскурсий по окрестностям Метеоритной заимки даже в свободное от работ время. Нарушение этого запрета грозило исключением из состава Метеоритной экспедиции. И даже Е. Л. Кринов, в настоящее время известный ученый, а тогда заместитель начальника экспедиции, мог совершать ближние маршруты только во время отсутствия Кулика, притом весьма непродолжительного…»

Продолжим ссылки и дальше:

«…И еще интересен ручей Чургима тем, что тридцать лет тому назад Я НАШЕЛ В ЕГО ДОЛИНЕ НЕОБЫЧНОЙ КОНФИГУРАЦИИ КАМЕНЬ. Ни до, ни после я такого камня не видал. Рассказом об этой находке я и хочу закончить свое повествование…

…Это произошло в 1930 году, в июне, вскоре после отъезда Л. А. Кулика в село Кежму для встречи с известным летчиком того времени Чухновским, собиравшимся провести аэрофотосъемку вывала леса. Я остался на Метеоритной заимке один и между метеорологическими наблюдениями имел возможность совершить ряд ближних маршрутов, осматривая сопки Великой Котловины.

Решил я пройти и по долине ручья Чургима, где и нашел необычного вида каменную глыбу. Поверхность ее была изрыта глубокими оспинками. В первый момент я решил, что нашел осколок метеорита. Но осколок оказался каменным, а Кулик говорил, что метеорит должен быть железным.

Правда, камень был очень трудный: острие охотничьего ножа оставляло едва заметный след. Но стрелка компаса, как я ни приглядывался, оставалась совершенно спокойной. Около моей находки росли маленькие березки, лежали мертвые деревья. Вблизи не было видно ни одной сопки. Глубоко разочарованный, я все же решил сфотографировать этот «лжеметеорит», как назвал я его. При мне был мой простенький фотоаппарат. В тот же день вечером я проявил пластинку, а на другой день отпечатал два снимка.

Когда вернулся Л. А. Кулик, я отдал ему один снимок и негатив (ведь я работал на экспедиционном материале). Помню, как он был взволнован в начале моего рассказа, как внимательно разглядывал снимок. Но когда услыхал, что этот камень не обладает магнитными свойствами, вздохнул и сказал: «А я — то думал…» И не окончил фразу.

Через несколько дней я напомнил ему о своей находке и высказал мысль, что не мешало бы Леониду Алексеевичу самому посмотреть этот камень. Но он, думая о чем-то своем (он вернулся из Кежмы очень расстроенным), ответил: «Потом, потом…» А потом Кулик так и не нашел времени взглянуть на камень. И не предоставил мне возможности вторично сходить туда. Видя такое равнодушное отношение к моей находке, я и сам остыл к ней…»

Остыл, но помнил… И в 1958 году, когда некоторые участники Тунгусской метеоритной экспедиции высказали предположение, что метеорит мог быть и каменным, я рассказал им о находке в долине ручья Чургим. Годы стерли из памяти дорогу к этому камню. Его надо было искать вновь. Приблизительно я помню этот участок долины и нашел бы его. Но для этого надо было иметь время, а его-то в экспедиции и не хватало. Так и не пришлось мне вновь повидать свою давнишнюю находку…»

Вернувшись из экспедиции 1958 года, К. Янковский стал искать материалы о своей находке. Он написал письмо в Москву, в Комитет по метеоритам Академии наук СССР. В нем он просил поискать в архивах записи Л. А.