– Здорово. Просто здорово.

Странно, он так и не может привыкнуть к тому, что женщины позволяют себе неприличные выражения. Черт, он никак не привыкнет и к тому, что это позволяют себе мужчины!

Порой он особенно остро ощущал себя реликтом.

– Конфронтация сведется к тому, кто лучше знает свод правил и ловчее ими манипулирует. Кто официальный представитель вашей делегации?

Джек беспокойно шевельнулся на стуле:

– Наверное, я.

– Ты хоть как-то разбираешься в процедурных вопросах?

Джек задумался.

– Я был членом множества советов директоров. Ты даже представить себе не можешь, какие фокусы там устраивали на заседаниях.

Эми вздохнула.

– Ты знаком с Дэнни Логаном? Он – официальный представитель нашей кампании. Я хочу, чтобы ты следовал его инструкциям.

– Когда я в последний раз видел Логана, он пьяный валялся у барной стойки в лос-анджелесском аэропорту.

Эми сверкнула глазами и тряхнула головой, убирая с глаз каштановые пряди:

– Даю тебе слово, что сегодня вечером он будет трезв!

Джек подумал и спросил:

– А у нас хватит голосов?

– Непонятно. Дукакис, как всегда, выжидает. Для нас важнее всего суперделегаты. Многие из них – это те конгрессмены и сенаторы, которые пойдут на все, лишь бы не допустить кровавой бани. Они могут проголосовать за нас просто для того, чтобы предотвратить безумие. И, конечно, Грега они знают гораздо лучше, чем Дьюка и Джексона, не говоря уже о Барнете.

– Это просто идиотизм.

– У демократов с тридцать второго года не было съезда, на котором нужен был бы второй тур. Все что-то придумывают по ходу дела.

Джек пристроил подбородок на сложенные руки.

– Я помню тот съезд. Наша семья слушала его по радио. Мы были за Рузвельта. Помню, как мой папка выставил бутыль самогона, когда техасец Джек Гарнер переметнулся от Смита и обеспечил Рузвельту номинацию.

Эми улыбнулась ему:

– Я все время считаю тебя своим молодым… соблазном. Просто не могу представить себе, что ты достаточно стар, чтобы жить в те времена.

– До Грега единственным кандидатом, за которого я голосовал, был Рузвельт на выборах в сорок четвертом, когда я был за морем. До этого я был слишком молод, чтобы голосовать. В сорок восьмом я не смог определиться между Трумэном и Уоллесом, так что вообще не голосовал.

– Ты чуть было не проголосовал за Джорджа Уоллеса? – Казалось, Эми немного шокирована. – Это на тебя не похоже.

Джек почувствовал себя ужасно старым.

– За Генри Уоллеса, Эми. За Генри Уоллеса.

– Ой, извини.

– И чтобы все прояснить окончательно, то упомянутый мной Рузвельт – это Франклин, а не Тедди.

– Это-то я знала! – Она ухмыльнулась. – Как прошла твоя встреча с Хирамом? Или лучше не спрашивать?

Джек покачал головой.

– Очень странно. Не знаю, как ее понимать. – Он посмотрел на нее. – С Уорчестером все в порядке? Я подумал, не болен ли он. Выглядел он нездоровым.

– Э-э…

– У него на шее громадная язва. Я где-то читал, что язвы могут быть симптомом СПИДа.

Эми изумленно захлопала глазами:

– У Хирама?!

Джек пожал плечами:

– Я с ним не знаком, Эми. Единственное, что я понял, – это то, что я его на самом деле не интересую.

– Ну что ж.