|
Думаю, что это художественное преувеличение: в Первой гимназии учились дети интеллигентов, прошения об освобождении от платы за обучение были обычаем, в архивах гимназии ими наполнены толстейшие папки. Здесь множество прошений М. Паустовской за обоих сыновей — Константина и его старшего брата Вадима. Здесь прошения, отчаянные, нередко с резолюцией «отказать», написанные матерью Николая Сынгаевского, одного из любимейших друзей детства Михаила Булгакова. И такие же, два раза в год, прошения «отставного поручика» Богданова: одноклассником и очень близким товарищем Михаила Булгакова был Богданов Борис… А для других близких, любимых друзей Булгакова — Платона и Александра Гдешинских — гимназия была вообще недостижима. Эти очень одаренные мальчики были сыновьями помощника библиотекаря духовной академии, получавшего мизерное жалованье (значительно меньшее, чем вдовья пенсия Варвары Михайловны), и учились в духовном училище, потом в духовной семинарии, потому что это было бесплатно. И все-таки оба они оставили семинарию: сначала Платон, решительно поступив в Политехнический институт, потом Александр, вдохновленный поступком старшего брата и, как он любил говорить, под влиянием Михаила Булгакова, — в консерваторию.
Варвара Михайловна не терпела уныния. Дом Булгаковых — с 1906 года жили на Андреевском спуске, 13, — был шумный, праздничный, молодой. К своим семерым прибавилась племянница, приехавшая в Киев учиться на Высших женских курсах, и двое племянников, гимназисты, отец которых, священник русской миссии в Токио, служил в Японии. Инна Васильевна Кончаковская, дочь живших в первом этаже хозяев дома, подружка и ровесница младшей Булгаковой, Лели, рассказывает: «Варвара Михайловна устраивала журфиксы — нечто вроде приемов в определенный день — по субботам. Молодежи собиралось — масса…» Но кроме этих дней были и другие праздники. Александр Гдешинский, Сашка (трогательной своей открытостью похожий на Лариосика — не Лариосика «Белой гвардии», а Лариосика пьесы «Дни Турбиных»), в 1939 году писал Михаилу Булгакову: «В Киеве у нас стоит прекрасная погода, такая багряная и теплая, как всегда была ко дню 17 сентября, когда мы с Платоном, причепурившись, шли вечером на Андреевский спуск». А 17 сентября именины Надежды и Веры. «Я часто вспоминаю день 8-го ноября, проведенный в вашем доме…» 8 ноября праздновали именины Михаила. И были самодеятельные спектакли — летом, на даче. Сохранились фотографии — приставные бороды, фантастические одеяния, раскрашенные, веселые лица. Если бы не надписи, сделанные впоследствии Надеждой Афанасьевной, Булгакова на них, пожалуй, и не узнать бы. И по-прежнему были книги. И по-прежнему было много — еще больше — музыки. Варя стала учиться в консерватории — по классу рояля. Вера, окончив гимназию, пела в известном тогда хоре Кошица. Приходил со своей скрипкой Саша Гдешинский. И Булгаков брал уроки скрипки и неплохо играл на рояле, большей частью из своих любимых опер — «Фауста», «Аиды», «Травиаты». Пел. У него был мягкий, красивый баритон. (Надежда Афанасьевна, говоря об этом, добавляла: «В школьные годы он мечтал стать оперным артистом. На столе у него стоял портрет Льва Сибирякова — очень популярный в те годы бас — с автографом: «Мечты иногда претворяются в действительность».) Гдешинский, вспоминая дом своих родителей в Киеве, на углу Волошской и Ильинской, в нескольких минутах ходьбы от Андреевского спуска, писал Булгакову в 1939 году: «…мы давно уже ждем шагов, прыгающих через ступеньки… звонок, и появляется, в особенности помню зимой, твоя фигура в шубе с поднятым воротником, и слышится твой баритон: «Здравствуйте, друзья мои!» В 1909 году Михаил Булгаков поступил на медицинский факультет университета. |
