У Антокольского Мефистофель сидит на скале — этаком подобии табурета из двух больших и неровных, положенных одна на другую каменных глыб. Сидит скорчившись, положив кисти рук на поднятое к подбородку колено и подбородок — на кисти рук. Никаких атрибутов черта — ни рогов, ни копыт, разве что завитки волос на месте возможных рожек. Нет даже шпаги или петушьего пера Мефистофеля. Никакой бутафории. Обнаженное тело отнюдь не атлетическое, худое и вместе с тем очень сильное. Он сидит высоко и на мир смотрит сверху, внимательно и равнодушно. В его лице — всезнание, скепсис, мысль.

Скульптура выполнена в белом мраморе. Она находится в Русском музее в Ленинграде; в Третьяковской галерее — копия. Михаил Булгаков эту скульптуру видел.

В романе «Мастер и Маргарита» в такой позе сидит Воланд — «высоко над городом на каменной террасе одного из самых красивых зданий в Москве» (в здании нетрудно узнать «дом Пашкова» в архитектурном ансамбле Библиотеки имени Ленина). Невидимый снизу, но так, что ему город «виден почти до самых краев». Взгляд сверху — взгляд Мефистофеля Антокольского.

«Воланд сидел на складном табурете, одетый в черную свою сутану. Его длинная и широкая шпага была воткнута между двумя рассекшимися плитами террасы вертикально, так что получились солнечные часы… Положив острый подбородок на кулак, скорчившись на табурете и поджав одну ногу под себя, Воланд не отрываясь смотрел на необъятное сборище дворцов, гигантских домов и маленьких, обреченных на слом лачуг».

Подобие этой позы Воланд занимает и в самом начале романа в час своего первого появления на Патриарших: «…чему-то снисходительно усмехнулся, прищурился, руки положил на набалдашник, а подбородок на руки».

В этой веренице совпадений с великими образцами нельзя видеть ни подражания, ни влияния. Скорее это игра в сходство, как всегда у Булгакова, осознанная и продуманная. И поэтому в ранних редакциях, расположенных, казалось бы, во времени ближе к «образцам», совпадении меньше.

Сравните сохранившееся в ранней черновой тетради «романа о дьяволе» описание визита буфетчика к магу. «Хозяин… раскинулся на каком-то возвышении, одетом в золотую парчу, на коей были вышиты кресты, но только кверху ногами. «Батюшки, неужели же и это с аукциона продали?» На хозяине было что-то, что буфетчик принял за халат и что на самом деле оказалось католической сутаной, а на ногах черт знает что. Не то черные подштанники, не то трико. Все это, впрочем, буфетчик рассмотрел плохо. Зато лицо хозяина разглядел. Верхняя губа выбрита до синевы, а борода торчит клином. Глаза буфетчику показались необыкновенно злыми, а рост хозяина, раскинувшегося на этом… ну, бог знает на чем, неимоверным. «Внушительный мужчина, а рожа кривая», — отметил буфетчик».

Как видите, основная фабула сцены здесь сложилась, и многие подробности подготавливают окончательный текст. Но в портрете «хозяина» больше дьявольщины (глаза «необыкновенно злые»), меньше музыкальности и нескольких деталей «оперного», «шаляпинского» реквизита еще нет.

Зачем Булгаков так тщательно работает над этим сходством Воланда с его предшественниками в искусстве? Затем, надо думать, прежде всего, чтобы Воланд был читателями узнан — непосредственно и сразу. Сошлюсь на воспоминания В. Я. Виленкина, например (в конце 30-х годов Виленкин был завлитом Художественного театра), из которых видно, что Булгакова очень волновало, насколько хорошо узнается этот его герой.

Дело в том, что в романе Воланда, как правило, не узнают сатирические персонажи. Это один из источников комедийного в романе — то буффонно-комедийного, то горько-комедийного, почти всегда — сатирически-комедийного.