Элизабет-Энн и девочки выгрузили вещи и молча смотрели, как отъезжает такси. Машина уехала, и женщина почувствовала себя ужасно одиноко. Ее твердая уверенность, что перед ними открывается блестящее будущее, развеялась, словно туман под порывами сильного ветра. Забрезжила суровая действительность. Без мужа, с четырьмя детьми, она оказалась без знакомых в чужом городе, с его толпами людей и огромными домами, не похожими ни на что, виденное ею раньше.

Элизабет-Энн храбро улыбнулась, чтобы ее страх не передался детям. Запрокинув голову, она оглядела устрашающе огромное здание гостиницы, возносящееся тридцатью четырьмя этажами над Мэдисон-авеню. Пугающий монументализм сооружения с его украшенными пилястрами и резными фронтонами заставил ее почувствовать себя маленькой и незначительной, но показался красивым. Значительно позднее Элизабет-Энн узнала, что так расточительно украшен только фасад. На долю остальных трех сторон отеля остался лишь банальный грязный кирпич.

Она ободряюще кивнула детям.

— Давайте войдем, — проговорила мать, прежде чем храбрость снова покинула ее.

Элизабет-Энн подхватила два больших потертых чемодана, девочки, гримасничая, взяли по одному и пошли за ней следом, а маленький Заккес замыкал шествие, крепко прижимая к груди коробку из-под ботинок, полную его любимых игрушек.

Они остановились перед вращающимися дверями, размышляя, как бы им протащить вещи через узкие стеклянные отсеки да и самими не остаться на улице.

Решение проблемы оказалось простым. С тяжелым вздохом швейцар открыл замаскированную стеклянную панель рядом с вращающейся дверью и придержал ее, пока они входили.

— Спасибо. — Элизабет-Энн благодарно улыбнулась ему.

Но его лицо по-прежнему ничего не выражало.

Переступая через порог холла, она постаралась подавить страх, напомнив себе, что как хозяйке мотеля в Квебеке ей тоже приходилось принимать путешественников. Она обратила внимание на окружающую обстановку. По ее мнению, если «Мэдисон Сквайр» и не выглядел по-домашнему приветливым, то вестибюль был величественно элегантным.

Поставив чемоданы, Элизабет-Энн коснулась своего кулона. Внимательно она оглядела холл, отметив и блестящие мраморные стены, прожилки мраморной мозаики на полу, медь и хрусталь огромной люстры, сверкающей над головой, симметрично расставленные широкие диваны и кресла в стиле Людовика XVI. Шарлотт-Энн и Ребекка бросили чемоданы и шлепнулись на парчовую обивку. Заккес-младший с гиканьем рванулся вперед и прыгнул на выбранный им диван. Регина пошла к массивной стойке вместе с матерью, одаривавшей портье обезоруживающей улыбкой. Но она не смогла изменить замкнутое высокомерное выражение его лица.

— Нам нужно две комнаты, — заявила Элизабет-Энн. — Одна с двумя кроватями, другая с тремя.

Стройный темноволосый человек бросил взгляд на ее чистую, но провинциальную одежду, пренебрежительно фыркнул и надменно объявил:

— Семь долларов за обе комнаты. Боюсь, что свободны у нас только комнаты на втором этаже. Вида из окна нет, только освещение. При такой жаре вы там сваритесь.

Я могу предложить вам отель «Алгонкин», или «Плаза», или любой из других многочисленных прекрасных отелей…

Элизабет-Энн, быстро оглядевшая около семидесяти бирок, на половине из которых был ключ, означавший, что номер свободен, продолжала радостно улыбаться.

— Я уверена, что эти комнаты нам прекрасно подойдут.

— Ну, если вы настаиваете…

— Да, я настаиваю.

Портье начал что-то говорить, но пристальный взгляд женщины заставил его задуматься, и он замолчал. Выловив две связки ключей, прикрепленных к широким медным бляхам с выгравированным номером комнаты, он положил их на стойку.