Шарлотт-Энн вежливо засмеялась.

Капитан Лувар повернулся к следующему гостю.

— Генерал Эрих фон Керстен из Мюнхена.

Краснолицый генерал Керстен — крепкое сложение и тевтонская аккуратность. Он сделал несколько шагов назад, обошел стол и щелкнул каблуками, низко склонился к ручкам дам и широко улыбнулся:

— Одна красивая женщина — подарок, а две красавицы — подарок небес.

Шарлотт-Энн почувствовала, что Робин едва удержалась, чтобы не прыснуть. Она даже обрадовалась, когда генерал занял свое место за столом.

— И наконец, — тихо произнес капитан, — его высочество князь Луиджи ди Фонтанези.

Шарлотт-Энн повернулась налево и автоматически протянула руку. Он стоял совсем рядом с ней и нежно взял ее руку в свою. И только тогда их взгляды встретились. На какое-то мгновение ей показалось, что она не может двинуться с места.

Красотой он намного превосходил всех мужчин, с которыми она встречалась. Его наглые золотисто-карие глаза словно пронизывали ее насквозь, а белоснежные зубы хищно сверкали. Он возвышался над всеми и, хотя был во фраке, Шарлотт-Энн чувствовала его физическую мощь, животная сила широких плеч атлета переходила в тонкую талию и узкие бедра. Она ощущала ненасытную чувственность его губ и циничную праздность его манер.

Князь низко склонился к ее руке, и его поцелуй несколько затянулся. У нее по коже побежали мурашки, кровь прилила к лицу.

— Вы настоящая красавица, — произнес ди Фонтанези так тихо, что Шарлотт-Энн пришлось прислушиваться.

Удивленная его нахальным, затянувшимся прикосновением, пронизавшим ее словно током, она почувствовала, что ее скулы пламенеют пожаром. Шарлотт-Энн вырвала руку и подняла глаза. Ей показалось, что она подверглась насилию. Никогда еще мужчине всего лишь одним взглядом не удавалось коснуться тайных струн ее души. Шарлотт-Энн была рада, что все остальные снова принялись за еду. Ей понадобилось время, чтобы прийти в себя и снова обрести душевное равновесие. «Да и потом, — сказала она себе, — никто ничего не заметил».

Но тут Робин встретилась с ней взглядом и понимающе улыбнулась.

Шарлотт-Энн снова вспыхнула. Неужели ее чувства настолько заметны?

— Мадемуазель?

Шарлотт-Энн обернулась к капитану Лувару и неловко улыбнулась ему, когда он помог ей сесть. Она заняла место слева от него, а Робин он усадил справа от себя. Сначала Шарлотт-Энн испытала облегчение при мысли о том, что ей не придется сидеть рядом с Робин. Ей вовсе не хотелось видеть эти понимающие ухмылки. Что это она говорила ей там, на палубе? Князь «восхитительно опасен». «И, — добавила про себя Шарлотт-Энн, — даже очень опасен». А то почему бы та женщина в Довиле пыталась из-за него покончить с собой?

И все же, хотя девушка и была рада оказаться подальше от испытующего взгляда своей подруги, ей было как-то не по себе среди окружающих ее незнакомых людей. Все были гораздо старше ее и достигли большего. Что могло быть у нее общего с послом, кардиналом или князем? Шарлотт-Энн поймала себя на том, что ей бы очень хотелось затеряться за каким-нибудь другим из множества столиков ресторана.

Она неуверенно оглянулась и тут же испытала еще один удар. Только сейчас девушка поняла, кто сидит слева от нее. Князь Луиджи ди Фонтанези.

Шарлотт-Энн схватила лежащую перед ней салфетку и медленно развернула ее у себя на коленях, потом подняла голову, решив не смотреть на него и не разговаривать с ним. Все в нем пугало ее — ленивая самоуверенность, сногсшибательный внешний вид, исходящая от него магия физической силы, его выбивающая из колеи способность заглядывать ей в душу.

Она обрадовалась, когда официант поставил перед ней первое блюдо. Посмотрев вниз на неглубокую суповую тарелку, Шарлотт-Энн увидела четыре странных очищенных яйца с грибными шляпками, посыпанные красной икрой и плавающие в густом золотистом соусе.