— Голубушка, она такая же княгиня, как я — артистка кордебалета! — Сравнение было очень доходчивым. — Приехала сюда, сняла самый дорогой номер, сверкнула драгоценностями — и все, для здешней публики достаточно, кто там будет проверять, княгиня или не княгиня… Может быть, она и имеет отношение к дворянскому роду, но ведет-то себя как последняя шлюха!

Нелли потрясла внушительным кулаком в сторону парочки у бассейна, и, обессилев, шлепнулась за стол и принялась запихивать в себя башенку сливочного пирожного.

— И надо же, чтобы такой приятный молодой человек не побрезговал этими дряблыми формами! Интересно, когда же это она успела его подцепить…

«Оставил чемодан на рецепшене и пошел… пошел навестить одну, ., одного человека.

— У вас здесь знакомые?

— Да… близкие знакомые. Ближе не бывает…»

— Я пойду, — глухо сказала Кира. — Спасибо вам. И — до свидания.

— Кирочка, да вы ведь даже не допили кофе!

Но она уже уходила, зябко поводя плечами под палящим солнцем.

«„Сказка о Золушке“! Издание второе, исправленное, — зло думала Кира. Злость мешала ей разрыдаться, и она нарочно вызывала в себе это чувство, изо всех сил раздувая растущее негодование. — Золушка получает от феи (посчитаем за фею ту самую продавщицу в ночном магазине, чья легкая рука выдала счастливый лотерейный билет) бальное платье, отправляется на бал (как ни крути, но Средиземноморский курорт очень похож на бал), встречает там принца, но… У принца современный взгляд на вещи! Ему не нужна вчерашняя замухрышка безо всякого намека на приданое — дочь коммунистки и карманного вора! Он предпочитает спать с женщиной, которой столько же лет, сколько янтарю на ее шее, который море обтачивает тысячелетиями!»

Кира шла и шла, безуспешно пытаясь сглотнуть сухой комок в горле, пока не заметила, что сандалии стали утопать в раскаленном песке. Оказывается, сама того не замечая, она вышла на пляж. С каждой минутой солнце палило все сильнее, и море призывно плескалось прохладой, с каждой легкой волной раскладывая у берега новые ленты пенных кружев.

Вздыбив песок колючими искрами, у ее ног шлепнутся волейбольный мяч. Сзади послышался смех.

— Verzeihen Sie, — блеснул зубами загорелый юноша, подхватывая мяч и убегая с ним под приветственные крики играющих.

Кира скинула сандалии и, осторожно ступая, подошла к воде. До нее доносились возбужденные голоса, звонкие удары по мячу, восторженный визг плещущихся у самого берега ребятишек. Вчера еще эти голоса казались ей беспечной музыкой, а сегодня от них начала болеть голова.

Она пошла по краю воды прочь, подальше от беззаботных выкриков, желая остаться в полном одиночестве. Вскоре все стихло; остался только плеск прибоя. Кира оглянулась и увидела, что ушла очень далеко: загорающие слились с полоской пляжного песка, а игроки в волейбол превратились в скачущие точки.

Пришла усталость.

Недалеко от нее, омываемый со всех сторон пляшущим морем, выступал из воды огромный, серый с ноздреватым налетом мха валун. Измочив подол, Кира добрела до валуна, села на горячую поверхность, положила рядом сандалии и бессознательно приняла ту же позу, что и вчера в гостинице: обхватила колени руками и оперлась на них подбородком.

«Почему я должна портить себе настроение из-за того, что какого-то мужика вывели на чистую воду? Альфонс, альфонс, альфонс! Какое отвратительное… имя! Неужели где-то еще продолжают называть им нормальных людей?!»

Кира не отдавала себе отчета, сколько она просидела вот так, бездумно глядя в искрящуюся воду.