Эстер с укором посмотрела на дочь.

– Легко? Ты думаешь, любить легко? Девочка ты моя, это же самый большой риск, на который может решиться женщина.

– Верно, и потому я никогда не любила Страусса. Возможно, я вообще не могу любить…

– Неправда. Ты любишь наших детей, и ты смогла вновь полюбить меня. Это первые шаги на пути к большой любви.

– Откуда ты набралась всей этой премудрости? – искренне удивилась Линетт.

– Мы с лордом Гейбриелом много беседовали вечерами, и иногда я ходила с ним смотреть на звезды. У него есть прелестное местечко на вершине холма, как раз там, где небольшая рощица. Это просто удивительно, как легко говорить откровенно в темноте. В основном мы говорили о его отце и примирении его брата с Уилтоном, а под конец сошлись на том, что любовь к семье является основой подлинного счастья… Пойду-ка я спать, дитя мое. – Эстер поднялась и чмокнула дочку в щеку, а затем взяла свечу и вышла из комнаты.

Линетт посидела еще некоторое время, размышляя, насколько откровенна была с ней Эстер. Она так настойчиво старалась заставить ее подойти к Гейбриелу, что это невольно вызвало протест в ее душе.

Все же, надев плащ, Линетт отправилась на поиски Гейбриела и нашла его на вершине холма: он лежал на спине и разглядывал небо, а может, просто спал.

Когда она подошла, Гейбриел сел, однако не повернулся к ней.

– Добрый вечер, мадам. – Линетт замерла.

– Не молчите, я знаю, что это вы. – Гейбриел встал и отряхнул одежду. – Добрый вечер и добро пожаловать в мою обсерваторию. – Он указал туда, где прямо на земле было расстелено одеяло, а другое, скатанное, лежало в изголовье, служа подушкой.

– Как вы догадались, что это я?

– Если тихо лежишь на земле, то можешь почувствовать чужие шаги. Я знал о вашем приближении задолго до того, как смог увидеть вас.

– А что делает это место таким идеальным? – Линетт повернулась, чувствуя себя совсем крошечной под покровом ночи.

– Это место расположено выше других, и отсюда можно беспрепятственно смотреть во всех направлениях. А там, чуть ниже, есть маленькая рощица, где можно укрыться, если погода вдруг резко изменится. Кроме того, отсюда вы можете заранее увидеть приближение ненастья и бегом вернуться в дом.

– Пожалуй, чтобы дать отдохнуть глазам, это просто идеальное место, – задумчиво произнесла Линетт.

Гейбриел усмехнулся:

– Здесь я могу смотреть сразу и на вас, и на звезды.

Это заставило сердце Линетт дрогнуть.

– А мне казалось, что вы хотите избавиться от меня…

– Нет, моя милая, я очень внимательно вас слушаю. Даже без слов вы говорите мне много интересного.

Сердце Линетт снова дрогнуло. Интересно, как он догадался, что ей нужно время и что фраза «Я люблю вас» будет самой трудной из всех, когда-либо произнесенных ею?

– Когда я впервые приехала в Англию и не могла содержать себя в качестве художницы, я обзавелась любовником.

– И как вы себя тогда называли?

– Мари Лесёр.

– Вы явно отдаете предпочтение французским именам.

– Это сценическое имя моей матери.

– Тогда понятно.

Гейбриел отвернулся, и Линетт показалось, что он полностью погрузился в созерцание звезд.

– Линетт, я люблю вас – неожиданно услышала она, и ее сердце дрогнуло в третий раз. – Не важно, чем вам пришлось заниматься, чтобы выжить, не важно, как вас зовут сейчас или как звали раньше. Я люблю вас, и этим все сказано.