— Но по какому праву можем мы стать судьями этого человека?

— По какому праву? — воскликнул незнакомец с удивлением.

— По праву этих мест! Око за око, зуб за зуб!

Дон Руис призадумался, а незнакомец украдкой поглядывал на него.

— Возможно, вы и правы, — заговорил наконец дон Руис. — Этот человек – преступник, коварный убийца, руки которого по локоть в крови. Попадись ему снова моя сестра и я, он бы, конечно, не задумался заколоть нас своим мачете или всадить каждому из нас по пуле в лоб.

— Значит?.. — спросил незнакомец.

— А ничего не значит! — пылко воскликнул дон Руис. — Даже наша полная уверенность в преступности этого человека не дает нам права судить его. К тому же и сестра моя цела и невредима.

— И вы полагаете…

— …что, раз мы лишены возможности передать этого человека в руки правосудия, нам следует отпустить его на все четыре стороны.

— Надеюсь, вы хорошо взвесили все последствия такого решения?

— Это решение подсказано мне моей совестью.

– Будь по-вашему, — сказал незнакомец и обратился к разбойнику, который в течение всего разговора не проронил ни слова, хотя его глаза беспокойно перебегали от одного собеседника к другому. — Встань! — сказал незнакомец. Бандит встал.

— Посмотри-ка на меня, — продолжал незнакомец. — Узнаешь?

— Нет.

Незнакомец выхватил из костра пылающую головню, поднес ее к своему лицу и повелительно произнес:

— Смотри хорошо, Кидд!

— Твердая Рука! — невольно отшатнувшись, глухим голосом воскликнул бандит.

— Наконец-то узнал меня! — с язвительной усмешкой произнес незнакомец.

— Что прикажете. Твердая Рука?

— Ничего. Ты слышал наш разговор?

— До единого слова.

— Что ты об этом думаешь?

Разбойник молчал.

— Говори, не стесняйся. Я разрешаю.

Разбойник продолжал хранить молчание.

— Ты будешь, наконец, говорить? Приказываю тебе, слышишь?

— Что же, — неверным голосом заговорил разбойник, — я думаю так: раз уж враг попался, надо убить его.

— Это, действительно, твое мнение?

— Да!

— Что вы теперь скажете, дон Руис? — спросил Твердая Рука.

— Скажу, что не могу и не должен мстить своему бывшему противнику. О, конечно, в бою, обороняясь от нападения, я бы ничуть не постеснялся прикончить его. Но сейчас он безоружный пленник, и не моя рука должна покарать его.

Сквозь маску суровости, которую Твердая Рука придал своему лицу, невольно вспыхнула радость, вызванная этими благородными чувствами, так безыскусно выраженными. Снова воцарилось молчание, в продолжение которого каждый из этих трех людей ушел в свои мысли. Наконец, Твердая Рука обратился к бандиту, который стоял в прежней позе невозмутимого и безучастного ко всему происходящему человека.

— Ступай. Ты свободен, — сказал Твердая Рука, освобождая бандита от пут. — Но помни, Кидд: этому кабальеро, но не мне, угодно было простить тебя. Я ничего не забыл. Ты меня знаешь. Берегись же снова очутиться на моем пути! В другой раз не отделаешься так легко от справедливого возмездия. А теперь ступай!

— Ладно, Твердая Рука, запомню, — ответил Кидд не без затаенной угрозы, прозвучавшей как прощальное приветствие тем, кто подарил ему жизнь.

И, нырнув в кусты, он бесследно исчез.

III. БИВАК

Несколько минут до них еще доносился треск кустарника, ломающегося под ногами убегавшего во всю прыть бандита.

Наконец, все смолкло.