Конечно, они с Джонатаном с самого начала не планировали ограничиться одним ребенком. Теперь Грейс понимала, что понапрасну растратила драгоценное время, когда Генри был маленьким, – беспокоилась, «потянут» ли они второго. Потом Грейс пыталась лечиться от бесплодия, но Джонатан, как онколог, после полудюжины не принесших результата циклов кломида заявил, что в интересах собственного здоровья жена должна отступиться. Со временем Грейс привыкла к «Генри-центрическому» устройству семьи. Но, как и с любой семейной конфигурацией в Нью-Йорке, здесь были свои подводные камни. Если семьи с двумя детьми считались идеально сбалансированными, а родители трех и более заслуживали уважения как сделавшие воспитание детей своим призванием, то папы и мамы единственного ребенка должны были испытывать гордость особого рода. Считалось, что надо давать окружающим понять – их идеальное чадо требует усиленного внимания, усилий и забот. Это настолько выдающееся дитя, что необходимость в пополнении семейства попросту отпадает. Неординарный ребенок один способен дать миру намного больше, чем несколько обыкновенных, заурядных детей. У родителей единственных сыновей и дочерей была раздражающая привычка представлять отпрысков с таким видом, будто знакомство с ними – огромная честь. Грейс давно уже была знакома с этим феноменом. Вместе с лучшей подругой детства Витой они как-то раз даже сочинили о нем песенку. Приливу вдохновения немало способствовал коктейль «Банка скорпионов», которым они угощались в одном из ресторанов Кембриджа, штат Массачусетс. Мелодию позаимствовали из известного мюзикла «Bye, Bye Birdy»:

Грейс, конечно, и сама была единственной дочерью в семье. Впрочем, родители и не думали ее превозносить или баловать излишней заботой. Наоборот, Грейс частенько чувствовала себя одиноко… вернее, она всегда была сама по себе. Дома, летом у озера, один на один с папой и с мамой. Битвы за власть и сложные отношения братьев и сестер всегда интриговали Грейс. Иногда в огромной квартире Виты на Западной Девяносто шестой улице она просто замирала в коридоре, слушая шум и непрекращающиеся споры троих братьев подруги. Такой должна быть настоящая семья, думала Грейс. Своя собственная начинала казаться неправильной. Грейс хотела, чтобы у Генри были братья и сестры, друзья на всю жизнь, но, увы, ничего не получилось.

А теперь Грейс осталась без Виты. Не в том смысле, что подруга умерла, – нет, конечно! И все же дружбе пришел конец. Вита всегда была рядом – доверенное лицо, верная соратница, соседка по разваливающемуся дому на Централ-сквер (в буквальном смысле разваливающемуся – он даже покосился). Там подруги снимали квартиру, будучи старшекурсницами. Грейс училась в Гарварде, Вита – в Тафтсе. На свадьбе Грейс Вита была главной подружкой невесты, но после свадьбы отдалилась, пропала с горизонта, оставив ее в окружении фальшивых друзей. Да и тех было немного. Даже столько лет спустя Грейс слишком грустила, чтобы злиться, и слишком злилась, чтобы грустить.

– Ты знала, что она придет? – через некоторое время спросила Сильвия.

– Кто? – уточнила Грейс. – Женщина, которая опоздала?

– Да. Салли тебе говорила?

Грейс покачала головой:

– Вообще-то мы с ней не слишком близко знакомы. Только по школе.

Впрочем, то же самое можно было сказать и о Сильвии – с той лишь разницей, что когда-то они вместе учились в Реардоне, только в разных классах. Грейс была на два года младше. Пожалуй, Сильвия была ей даже симпатична – и тогда, и сейчас. Грейс невольно восхищалась этой женщиной. Трудно растить ребенка одной, при этом работая полный день. Сильвия была адвокатом, специализирующемся на трудовом праве. С разницей в несколько лет умерли ее родители. Перед этим оба тяжело болели, и Сильвии пришлось вдобавок ко всему остальному взять на себя заботу о них.