— Не отрицаю, я больше всех подходил на роль главного подозреваемого, — сказал Мак-Коннел, прямо глядя мне в лицо. — Но это не означает, что я виновен.

Он не дрогнул, не отвел глаз.

— У вас был роман с моей сестрой.

— Да, я так и сказал полиции.

— Но только после того, как они сами докопались. После того, как вышла книга. А сначала вы им ничего не рассказывали.

— Маргарет заставила молчать. Когда узнала про нас с Лилой, она была вне себя, но еще больше ее пугало, что будет, если меня заподозрят. Теперь, конечно, понятно, что дурацкое было решение. Но в тех обстоятельствах я не имел права ей отказать.

— В тот вечер, когда Лила пропала, вы вместе ужинали. Вас опознала хозяйка гриль-бара «У Сэма», сразу после выхода книги.

— Я не отрицаю.

— И из ресторана вы ушли вместе.

— Верно.

— В десять вы проводили ее до остановки.

Он кивнул.

— Значит, вы последний, кто ее видел. Хозяйка заявила, что Лила была расстроена, когда вы уходили из ресторана. А в то утро она плакала.

Мак-Коннел снова кивнул.

— Итак? — Прежний гнев закипал во мне. — Все у нее шло прекрасно: доклад в Колумбийском университете приняли на ура, Гильбертовская премия, считай, была в кармане. Все знали, что дела у нее на подъеме. Мучиться она могла только из-за вас. Больше не из-за чего.

— Вы помните, что Торп выдвинул в качестве моего мотива? — спросил Мак-Коннел.

— Он утверждал, что тогда, в ресторане, вы решили порвать с Лилой, а она пригрозила выложить все вашей жене.

Мак-Коннел молча смотрел на меня.

— И что? — не выдержала я.

— Скажите, похоже это на Лилу?

Он был прав. Я, разумеется, и не думала признаваться Мак-Коннелу, но эта часть доказательств Торпа не давала мне покоя, саднила вечной занозой. Это было совершенно не в характере Лилы. Никогда в жизни не стала бы она угрожать открыть все жене Мак-Коннела, и уж тем более не пошла бы к ней. Долгие годы я пыталась избавиться от засевшей в душе занозы, уверяя себя, что знала Лилу не настолько хорошо, как мне казалось.

— Вы собирались порвать с ней?

— Как раз наоборот. Несколькими днями раньше я признался во всем жене.

Мария вышла из кухни и показала на часы на стене: два часа ночи.

— Cerrado, — объявила она.

— Еще пару минуток! — взмолилась я. Немыслимо прервать разговор прямо сейчас. Мне еще так много надо выяснить.

— Cerrado! — повторила она, показывая жестами, что пора спать.

— Por favor! — Я умоляюще сложила руки. Бесполезно.

Мы поднялись и направились к двери, Мария ухмыльнулась и подмигнула мне, полагая, должно быть, что облагодетельствовала меня. Ну еще бы, отправила в ночь с таким красивым американцем.

И вот мы уже стоим на тропинке перед кафе. Мак-Коннел снова натянул на лоб свою бейсболку и от этого словно помолодел. Он на семь лет старше Лилы, значит, ему около пятидесяти. Из-под мышки торчит книга, которую он читал в кафе. Когда мы уходили, я мельком глянула на обложку: Фарадей, «История свечи».

Тихо, ни души вокруг. Под луной белеют домики.

— Вам не следует разгуливать одной в такой час, — заметил он. — Я провожу вас до отеля.

Если б мне не было так страшно, я бы расхохоталась — ситуация абсурднейшая!

— Шутить изволите? — Я оглянулась на запертую дверь кафе. — И потом, мне не впервой. Я часто гуляю по ночам.

— И напрасно.

Я нащупала в сумке пробник, главный инструмент в кофейном деле, — длинный металлический прут, высверленный внутри, с острым концом с одной стороны и маленьким цилиндриком, заканчивающимся ручкой, с другой.