– Если честно, то я ожидал большего, – хмыкнул молодой некромант и поправил бабочку.

От прикосновения одаренного силой смерти костюм тут же преобразился. Ткань стала настолько чёрной, что невозможно было разобрать, где швы и карманы. Бабочка стала влажной и слегка поблескивала, словно с неё вот-вот упадет капелька крови. Воротник тут же поднялся, образовав своего рода стоячую защиту вокруг головы, а за спиной появились пепельные огромные крылья.

– Кхэм, – произнёс Гарри и убрал руку.

Костюм тут же превратился в обычный старомодный смокинг. Для понимания Гарри ещё раз приложил руку и с улыбкой оглядел одеяние, если не демона, то вестника смерти точно.

– Вот это другой разговор, – кивнул Гарри. – В таком виде половина гостей обделается от страха.

– Не самое удачное решение для торжественного момента, – заметил Люциан.

– Это ты еще оркестр не видел, – улыбнулся Гарри и тихо хохотнул. – Кстати, надо будет что-то придумать с духовыми. Там от легких ошмётки остались. Кстати!

Гарри взглянул на дверь, убедившись, что его никто не подслушивает, и спросил:

– Люциан, а мои предки не баловались алхимией, чтобы… выполнить супружеский долг?

– Думаю, вам лучше выяснить это в библиотеке, – не проявив ни грамма эмоций, ответил Люциан и добавил: – Но исключительно по-моему мнению: это было неизбежно. Многие из ваших предков занимались усилением одаренных. Красота девушек не всегда сопровождается сильным даром.

– Тоже верно, – кивнул парень и вздохнул. – Жаль времени на автобиографию предков нет. Я трактат не открывал с неделю. Совсем с этими рунами замотался.

– У рода Мрак всегда были деньги. Всегда были верные люди. С женщинами тоже никогда проблем не было, – заметил Люциан и добавил: – Единственное, чего никогда не хватало роду Мрак – времени.

– Эх-х-х… – вздохнул Гарри и покосился на дверь, в которую заглянул Пётр.

– Гарри? Там Лариса уже начинает злиться, что ты к ней первым делом не зашёл, – произнес он.

– Привет, пап, – махнул рукой Гарри и направился к нему. – Просто по делу приехал, вот и сунулся сюда сразу.

Первое и самое главное, что я вам хочу сказать: мамина пицца – лучшее, что я ел в своей жизни.

Да, я бывал в итальянских пиццериях. Да, я перепробовал всё, что было в наличии нашей университетской столовке, но там было другое. Нет, крем-суп там был очень ничего. И рыбный, и сырный были выше всяких похвал, но если бы меня спросили, что бы я ел каждый день, рыбный крем-суп с креветкой или мамину пиццу – я бы выбрал мамину пиццу.

Да, там обычные колбаски, самый обычный сыр, помидоры и маслины, но…

У меня нет ответа, почему она была настолько вкусной. Сейчас, с высоты прожитых лет, я понимаю, что дело было не в пицце или колбасках, которыми она тщательно выкладывала на тесте первый слой. И помидорки с маслинами тут тоже не играли никакой роли. Всё было дело в том, что эту пиццу она мне готовила с детства. Ещё в те времена, когда колбаски были самыми дешевыми, помидоры из местных парников были дубовыми и почти безвкусными, а сыр… по-моему, это называлось «сырный продукт».

И делала мне её именно мама.

Моя мама в этом мире умудрилась стать для меня ещё одним родным человеком, еда из рук которой для меня стали символом чего-то родного.

В общем, в те выходные я остался в поместье.

И ел.

Мама отчитывала меня за дуэль, за поспешную женитьбу, за то, что взял в жены сразу трёх девушек, за мою проделку с гробом и покалеченного дипломата…

В общем, мама просто пыталась меня воспитывать.