Подъезжая к отелю, я посмотрела в зеркало заднего вида. Никого. Свернув на стоянку, я на всякий случай огляделась по сторонам, но знакомых машин не обнаружила. Припарковалась я в самом углу, подальше от любопытных глаз. Когда доставала из багажника сумку, с неба упали первые капли дождя. Я торопливо прошла ко входу. Администратор за стойкой подняла голову.

— Добрый вечер.

— Здравствуйте. У меня забронирован номер на несколько дней.

— На какую фамилию?

— Шеридан, — помедлив, произнесла я.

Девушка стала искать бронь в компьютере, и я уже подумала, что ничего выйдет, но она сказала:

— Да, есть. Номер двести один. Еду можно заказать до полуночи, а завтрак у нас с шести до десяти.

Она достала из ящика карточку-ключ и широко улыбнулась.

— Помочь вам с сумкой?

— Нет-нет, спасибо, я справлюсь.

Я взяла карточку и направилась к лифту.

Это был самый смелый поступок за всю мою жизнь, и теперь, когда этот момент настал, мне казалось, что я наблюдаю за собой со стороны. Лифт открылся. Я вошла, прижимая к себе сумку. Палец скользнул к кнопке второго этажа. Меня внезапно охватил приступ клаустрофобии, даже голова закружилась. К счастью, пытка длилась недолго, двери открылись. Я потащила сумку по коридору, прислушиваясь к гулким ударам собственного сердца. Перед дверью в номер я замерла, едва дыша. Выбор сделан. Если войду, обратного пути не будет.

Глава 4

Руби

Лишь оказавшись в безопасности гостиничного номера, я позволила себе расслабиться: сбросила туфли, распаковала сумку, повесила вещи в гардероб. Раскладывая туалетные принадлежности, увидела себя в зеркале. Косметика расплылась от слез, а лицо раскраснелось от облегчения и волнения. Губы сами собой растянулись в улыбку.

Я умылась, но глаза все так же были опухшими, а щеки красными, так что я заново накрасилась и нанесла на запястья по капле духов. Знакомый сладкий запах всегда успокаивал. Я проверила телефон. Новых сообщений не было, да я их и не ждала. Заурчало в животе, и я поняла, что умираю с голоду. Похода в ресторан я бы не вынесла, поэтому заказала вино и сэндвичи в номер.

Мне было как-то непривычно валяться на кровати в гостиничном номере наедине с телевизором. В это время шли обычные вечерние программы — те, что мы всегда смотрели с Томом по пятницам. Иногда мы пили вино и болтали, но чаще смотрели молча. Если я видела, что Том не в духе, то старалась подстраиваться под него и помалкивала.

Я не могла сосредоточиться ни на чем. Из головы не выходил последний разговор с Томом. Я ждала, что он будет угрожать, брызгать слюной, оскорблять меня и обвинять. Любой ценой сделает мне больно. И чем дольше я буду держаться, тем сильнее он будет стараться. Раньше я не выдерживала, но за последние годы научилась уходить в себя, не замечать, что он говорит, будто его слова обращены к кому-то другому. Естественно, Том это заметил и удваивал свои старания. Это была не игра, а скорее война.

Я боялась, что уйти будет трудно — не потому, что Том применит силу: когда мы ссорились, он всегда держался на расстоянии. Просто мой муж привык, что последнее слово должно остаться за ним. Это выматывало, если не сказать большего.

Иногда он возвращался к спорам, проигранным много лет назад, чтобы на этот раз выйти победителем. Этого я опасалась. Почему он так легко меня отпустил? При воспоминании о сообщениях Тома меня кольнуло острое чувство вины. Он не всегда был ужасным человеком — бывал добрым и щедрым. Эти сообщения напомнили мне, каким Том был, когда мы впервые встретились.

Мои размышления прервал шум, донесшийся из коридора.