— Я не понимаю этого! — Дженни попыталась вырваться. Ее зеленые глаза расширились, губы мелко задрожали. — Пусти меня! — закричала она. — Оставь меня, Норман!

Дженни попыталась отвернуться, но поцелуй настиг ее, заставив замолчать, и она снова сдалась ему, проклиная себя за негу и блаженство, которые при этом испытывала. Дженни любила Нормана и одновременно ненавидела. Она хотела владеть всем, что составляло его сущность: его мыслями, телом, переживаниями, страстями. Но вынуждена была, к своему стыду, признаться, что согласилась бы и на что-нибудь одно. Лишь бы иметь хоть частичку его в своей власти.

— Ты не можешь уйти, — мягко сказал Норман, щекоча мочку ее уха. — Мы не можем расстаться. Ты должна быть со мной, Джейн. И ты знаешь, что хочешь этого. Одному Богу известно, как распутаем мы этот клубок, но мы нужны друг другу.

— Нет, — возмутилась она. — Я не могу жить во лжи.

— Придется спасаться сексом.

— И одним сексом я жить тоже не могу.

— Ты нужна мне, — тихо сказал он, целуя ее в висок.

Дженнифер бессильно закрыла глаза.

— Норман, — неуверенно начала она, преодолевая щемящую жалость к себе. — Ничего не выйдет. Мы должны расстаться. Между нами нет любви. Нашего брака не существует.

— Он умер и похоронен под обломками бесконечных разговоров, — без улыбки пошутил Норман. Горькие складки пролегли в углах его рта.

Дженни вновь взяла себя в руки.

— Мы найдем способ выйти из этой ужасной ситуации, — мужественно продолжила она. — Конечно, предстоят кое-какие неприятные моменты, но зато каждый из нас получит то, чего хочет.

— Потрясен твоей рассудительностью. — Норман сощурился. — Джейн, я не перестаю делать в тебе все новые и новые открытия.

Они стояли, глядя в глаза друг другу. Чужие. Вежливые. Спокойные. Унесенные за тысячу световых лет от того, что происходило с ними несколько минут назад.

— По-моему, это будет самый короткий брак, который только может быть. И самый цивилизованный развод. — Дженни нервно усмехнулась.

Норман тоже ухмыльнулся невесело.

— Жаль, что нельзя получить всего. — Он провел пальцем по ее щеке. — В постели ты бы была потрясающа. Невосполнимая потеря.

Дженни поморщилась.

— Ну, что же мы будем делать теперь? Я… не могу вернуться сейчас домой. Не хочу никого видеть, — сказала она с тоской в голосе.

— Я тоже, — скривился Норман. — Могу представить, что нас там ожидает: сплетни, ухмылочки, косые взгляды. Хуже всего — понимающие кивки, дружеские похлопывания по плечу и море сочувствия.

— Не надо, Норман, прошу тебя. — Дженни зябко повела плечами. Она не способна была встретиться сейчас с удивленными, любопытствующими глазами подруг. Мама? О, мама, милая. Она постарается скрыть свое потрясение, станет гладить по голове и заваривать успокоительный чай, а потом плакать украдкой о своей бедной девочке, и ее добрые натруженные руки будут дрожать. С собственным горем она уже сжилась, притерпелась к постоянной тупой боли, поселившейся в сердце. Выдержит ли оно новый удар? Мама так радовалась счастью Дженнифер! В ее душе воцарились покой и умиротворение. Она была уверена, что за дочь, по крайней мере, можно теперь не волноваться. И тут Дженни вернется… Она закрыла глаза и медленно покачала головой. Невыносимо даже думать об этом. Не сразу, но постепенно Дженни подготовит ее.

— Ты чего бы хотела? — отрывисто спросил Норман, нарушив наконец тягостное молчание.