Джуди Блум. Ты здесь, Бог? Это я, Маргарет
Глава 1
Ты здесь, Бог? Это я, Маргарет. Сегодня мы переезжаем. Я так боюсь. Бог. Я никогда отсюда не уезжала. Вдруг мне не понравится новая школа? Или меня там плохо примут? Пожалуйста, помоги мне. Бог. Чтобы мне было не так ужасно в Нью-Джерси. Благодарю Тебя.
Мы переезжали во вторник накануне Дня Труда. Я сразу смогла сказать, какая погода, — как только встала. Подсмотрела, как мама нюхает под мышками. Она всегда нюхает под мышками, когда погода жаркая и влажная, — проверяет, действует ли дезодорант. Я пока не пользуюсь дезодорантом. По-моему, плохой запах появляется у людей позже — во всяком случае, не раньше двенадцати лет. Так что у меня есть еще несколько месяцев. Я, правда, очень удивилась, когда, вернувшись домой из лагеря, узнала, что наша нью-йоркская квартира сдана другой семье, а у нас теперь свой дом в Фарбруке — в Нью-Джерси. Во-первых, я никогда не слышала, чтобы родители говорили о Нью-Джерси. Во-вторых, когда в нашей семье принимаются важные решения, я обычно об этом знаю. «Но почему Нью-Джерси?» — простонала я и получила ответ: «Лонг-Айленд — слишком деловой, в Уэстчестере — дороговизна, а Коннектикут для нас просто неудобен». Значит, Фарбрук, Нью-Джерси — отец сможет ездить на свою работу в Манхэттэн, я — ходить в государственную школу, а у мамы будет травы, деревьев и цветочков сколько душе угодно. Уж я-то знаю, что для нее это всегда было на первом месте. Наш новый дом стоит на Морнингберд Лейн. Он совсем неплохой — наполовину кирпичный, наполовину деревянный. Ставни и передняя дверь выкрашены в черный цвет. Еще есть очень симпатичный медный дверной молоточек. Все дома на нашей улице почти не отличаются друг от друга. Всем им по семь лет. И деревьям тоже. Я думаю, что мы уехали из города из-за моей бабушки — Сильвии Саймон. Другого объяснения я не вижу. Особенно после того, как мама сказала, что бабушка слишком сильно на меня влияет. Известное дело: бабушка посылает меня в летний лагерь в Нью-Гэмпшире; ей нравится платить за мое обучение в частной школе (больше она не сможет этого делать, потому что теперь я буду учиться в государственной); она даже вяжет мне свитера с вшитыми ярлычками, на которых написано: «Сделано специально для тебя… твоей бабушкой». И все это она делает не потому, что мы бедные. Мы не бедные, я знаю. То есть мы не богатые, но нам хватает того, что есть. Я единственный ребенок, и значит, нам не приходится много тратить на еду и одежду. Я знаю одну семью, у них семеро человек детей — так вот они выкладывают целую кучу денег каждый раз, когда идут в обувной магазин. Не то чтобы мои родители не хотели иметь больше детей, но так уж получилось, и для меня так даже лучше — не с кем драться, спокойно. В общем, я думаю, вся эта затея с новым домом в Нью-Джерси — для моих родителей просто способ разлучить меня с бабушкой. Машины у нее нет, автобусы она ненавидит, а поезда, по ее мнению, все грязные. Поэтому, если только бабушка не надумает путешествовать пешком, что вряд ли, нам с ней не придется слишком часто видеться. Конечно, кто-нибудь из моих друзей мог бы сказать — подумаешь, беда, не видеться с бабушкой! Но Сильвия Саймон такая — с ней не соскучишься, несмотря на возраст (я знаю, что ей шестьдесят). Одно только мне не нравится — она вечно спрашивает меня, есть ли у меня друзья-мальчики и «не из еврейской ли семьи»? Это как-то глупо, потому что — во-первых, у меня нет друзей-мальчиков, и во-вторых, какое мне дело, из какой они там семьи.
Глава 2
Мы еще часу не пробыли в этом новом доме, как кто-то позвонил в дверь. На пороге стояла девчонка в купальнике. — Привет, — поздоровалась она. |
