Нильсон вновь хлопнул в ладоши. Однако носильщики продолжали сидеть на дереве. Он поднял лук и натянул тетиву. Посмотрев вверх, он прицелился в набедренную повязку, на которой от страха расплывалось мокрое пятно.

– Тебе известно, что я могу из лука попасть даже и такую маленькую цель, как твое яичко? – спросил он, и носильщики, прижимая к себе винтовки, сползти с дерева.

Отдав одному из них лук, он взял у него винтовку.

– А теперь, – продолжил он, – показывайте деревню, где появилась пантера людоед.

До той деревни был еще день пути. Жарким летом она представляла из себя скопление хижин в пыльной ложбине. У них был избыток воды там, где в ней не нуждались, и недостаток – там, где нуждались. Но только цивилизация способна приспособить природу к потребностям человека. Забавно, что путешественники приходят в такие места в поисках истины, хотя истина здесь заключалась лишь в том, чтобы терпеливо сносить последствия собственной лени, невежества и суеверия.

Ласа Нильсон церемонно приветствовал вождя.

– А как поживает твой любимый брат, друг? – спросил вождь ростом по грудь Нильсону.

– Как обычно, – буркнул Нильсон, а потом, словно спохватившись, добавил: – Делает добрые дела.

– Он очень хороший человек. Благословенный человек, – сказал вождь.

– Где пантера?

– Этого мы не знаем. Пантера – очень большой зверь. Такой же, как тигр. Но где она, нам неизвестно. Она задрала козу к северу от деревни, набросилась на человека к югу, к западу от деревни нашли ее следы. К востоку от деревни она убила девушку. Там ее чаще всего и видели.

– Ясно, – сказал Нильсон – Насколько я понял, вы не знаете, где и когда ее видели.

Он стоял, скрестив руки на груди, посреди пыльной деревушки, а женщины галдели, стараясь вспомнить, в какой день, что и где натворила черная пантера.

Нильсон знал, что вразумительного ответа он не получит. Ему начинало казаться, что единственным стоящим существом в округе была пантера. Однако Гуннар послал его сюда, и, в конце концов, Гуннар теперь был главой семьи, хоть и не вел себя подобающим образом. Ласа не собирался нарушать семейные традиции. Кроме того, телефонным звонком в Швейцарию он еще надеялся убедить Гуннара, что он – один из Нильсонов, даже если все остальные шведы и забыли о том, что они – скандинавы, поработившие в свое время ирландцев и грабившие, когда хотели, недостойных англосаксов.

И вот пятидесятилетний Ласа Нильсон, который выглядел на тридцать и чувствовал в своем теле силу двадцатилетнего юноши, с презрением слушал коричневого человечка, стараясь не показывать свои истинные чувства, чтобы до Гуннара вдруг не дошел слух о том, что одну из его дражайших обезьянок обидели.

– Весьма тебе благодарен, – сказал Ласа, не получивший полезной информации. – Ты мне очень помог.

Вождь предложил помощь загонщиков, но Нильсон отрицательно покачал головой. Ему хотелось поохотиться на пантеру. Нильсон не стал говорить вождю, что загонщики превратят гордого зверя в большого испуганного кота. А ему надоело убивать больших испуганных кошек. Он хотел сразиться с черной пантерой по своим правилам и по правилам пантеры. И еще. Надо было что то делать с носильщиками. Они могли рассказать Гуннару про буйвола, и Ласа Нильсон должен был позаботиться о том, чтобы этого не произошло.

Ласа с двумя носильщиками начал охоту, раз за разом огибая деревню постепенно расширяющимися концентрическими кругами. Он вел поиск так, как его научили в семье: не смотрел на отдельные сучки и ветки, а охватывал взглядом всю долину, замечая, где полноводные ручьи и хороший водопой, где были возвышенности, откуда черная пантера могла бы выслеживать жертву.