– Тяжелые внутренние повреждения, доктор Нильсон. В наших силах лишь как то поддерживать в нем жизнь. Мы даем ему обезболивающее, но он безнадежен. Без всех этих приспособлений он не протянет и пяти минут.

Он говорил это, стоя возле кровати Баренги, обращая на пациента примерно столько же внимания, как на ежевечерние рассказы жены об очередных шалостях их сына в детском саду.

– Понимаю, – ответил доктор Гуннар Нильсон – И все же я был бы вам весьма признателен, если бы вы позволили мне лично осмотреть больного.

– Разумеется, доктор, – ответил лечащий врач. – Если вам что нибудь понадобится, нажмите кнопку над кроватью. Санитарка поможет вам.

– Благодарю вас, – сказал Нильсон.

Он снял пиджак от своего синего костюма и неторопливо закатал рукава рубашки, растягивая время в ожидании, пока местный врач положит на место карточку больного, сделает беглый осмотр реанимационных систем и, наконец, удалится.

Проводив его до двери, Нильсон запер ее, вернулся к кровати Баренги и раскрыл ширму, чтобы загородить пациента от стеклянной двери.

Баренга крепко спал под наркозом. Нильсон открыл свой медицинский чемоданчик, отложил в сторону лежавший там револьвер 38 го калибра и достал нужную ампулу. Отломив стеклянный носик, он втянул содержимое в шприц, выдернул из руки Баренги одну из трубочек и грубо воткнул иглу в коричневую кожу внутренней части левого локтя.

Не прошло и минуты, как Баренга зашевелился. Адреналин одержал верх над снотворным.

Глаза Баренги широко раскрылись, точно у безумца, когда вместе с сознанием к нему вернулась боль. Сумасшедший невидящий взгляд забегал по комнате и, наконец, остановился на Нильсоне.

Нильсон склонился над кроватью и хрипло зашептал:

– Что случилось с Ласой Нильсоном?

– Кто это?

– Высокий мужчина, блондин. Он искал девчонку.

– Старик. Его убил старый китаеза. Жутко.

– Что за старик?

– Желтокожий.

– Как его зовут?

– Не знаю.

– С ним был кто нибудь еще?

– Тот, кто меня обработал. Белый тип. Он – дружок китаезы.

– Ты знаешь его имя?

– Римо.

– Это имя или фамилия?

– Не знаю. Он сказал: Римо.

– Гм, Римо. И старый азиат. Это азиат убил Ласу?

– Да.

– Из пистолета?

– Нет, ногой. Пистолет был у Ласы.

– Где это случилось?

– В «Уолдорфе», в номере 1821.

– А девчонка там была? Викки Стоунер?

– Когда мы туда попали, ее там не было. Китаеза охранял ее.

Баренга говорил все медленнее и тише, слабея по мере того, как в его организме разгоралась схватка между обезболивающими препаратами и усиливающим боль адреналином.

– Спасибо, – сказал доктор Гуннар Нильсон.

Он опять вставил катетер в руку Баренги, извлек из своего чемоданчика еще две ампулы адреналина и вновь наполнил шприц. Грубо воткнув иглу в жесткую подошву левой ноги Баренги, он впрыснул ему летальную дозу.

– Теперь ты уснешь. Приятных сновидений.

Баренга дернулся – адреналин победил наркоз. Глаза завертелись в орбитах, губы зашевелились, и голова безжизненно упала набок.

Нильсон задернул занавеску, подошел к двери, открыл ее и ушел.

«Уолдорф», номер 1821. Что ж, не много, но достаточно. По крайней мере для последнего из Нильсонов.

Глава шестнадцатая

Под моросящим дождем самолет приземлился в питтсбургском аэропорту. Стюардесса окончательно решила, что сидевший в четвертом ряду слева пассажир просто невежа. Среди иностранцев такие встречаются.

Этот сидел сиднем, не удостоил ее вниманием, когда она спросила, не угодно ли ему что нибудь, проигнорировал предложенные напитки.