– И? – разворачиваюсь вместе с креслом.

– Привет! – она делает полшага мне навстречу. – Честное слово, я только перед дверью поняла, к кому меня Пашка ведет.

– Что же не повернула обратно?

– Неудобно как-то, – мямлит она.

– Неудобно – это когда соседские дети на тебя похожи! – Во мне моментально вскипает застарелая злоба. – А для вас, милых провинциальных пираний, такого слова не существует. Главное же цель, так? Можно взять бабки, чтобы кого-то подставить, можно потом к этому «кому-то» прийти на работу устраиваться, да? Вам же приходится свое счастье выгрызать!

– Приходится! – Она злобно стискивает зубы.

– Я думал, ты-то уж давно выгрызла себе состоятельного крота из близлежащего Подмосковья! – Тушу сигарету. – Ты ж вгрызешься так вгрызешься. У тебя клыки даже во влагалище, по-моему!

– У тебя следы остались?

– Нет, залечил. Вместе со СПИДом. Быки из «Трансбетона» помогли, которые за мной в ту ночь по всему городу гонялись. Остатки душевно-телесных шрамов разметало взрывом в поезде «Москва—Питер».

– Ладно! – Решетникова вздыхает и опускает глаза. – Ты тоже хорош был, со своими разводами.

– Я не был хорош! Я ни разу не хорош! Я – лучший, не хороший. Вы же предпочитаете посредственных, но надежных.

– Столько лет прошло... – Решетникова садится на край банкетки. – Этой истории больше нет, Андрей!

– Для вас нет, а для меня все вы до сих пор живее всех живых, красавеллы! – Я сплевываю в урну. Возникает долгая пауза. – То есть, у тебя даже не колыхнулось до сих пор? – Честное слово, я преклоняюсь перед этой девушкой. – Типа, что можно бы уже и уйти. Свалить отсюда. Вернуться домой, найти в словаре слово «стыд», а?

– Слушай, Дрончик, ну перестань! – Она поправляет челку. – Ты выговорился, я готова признать, что вела себя, как сука. Может, забудем?

– Позвони Ольге, может, ей еще кого нужно «поучить»? – Моя злоба достигает пиковой точки.

– Мне правда работа нужна, – четко выговаривает она.

И тут меня отпускает. Нет, в самом деле, kids, злость моментально испаряется. Что толку испепелять эту гиену взглядом и морализаторствовать? Бесперспективняк.

– То есть, ты к интервью готова? Взяла резюме, отзывы с прошлых мест работы? – включается мой вечный циничный азарт.

– В общем, да.

– И что мне остается делать? На правах старого друга? Скажи, зайка! В глубине души ты же знаешь, я хороший, я помогу, да?

– Знаю, Андрюша! – Она улыбается.

– Спасибо за веру в меня! – закрываю дверь на ключ, возвращаюсь к сидящей на банкетке Рите. – Только я теперь авансов не даю. Сначала интервью, потом помощь в трудоустройстве, зайка.

– В смысле?

– В прямом, – расстегиваю ширинку, подхожу к ней вплотную. – Времени стало меньше, и оно стало жестче.

– Ты сходишь со мной к своим рекламистам? Просто резюме передать ничего не даст, ты же знаешь. – Она безучастно смотрит в область моей ширинки.