– Джира – боевой маг, – мягко напомнил центур. – Закон гласит, что она обязана зарегистрироваться и получить лицензию.

– Чей закон?

– Закон Альянса, Марина, а значит – один из законов Города. Быть боевым магом – большая ответственность, тем более – молодым боевым магом. Джира девушка сильная, но при этом – импульсивная, мы не хотим, чтобы она наломала дров и нарушила режим секретности.

– Или вы её боитесь.

Услышав эти слова, мама судорожно вздохнула, но сдержалась, промолчала.

– При всём уважении к твоей подруге, Джира не обладает ни силой, ни опытом, чтобы представить для Альянса хоть какую то угрозу. Мы просто не хотим, чтобы нарушился давным давно установленный порядок. Нельзя привлекать внимание челов к Тайному Городу.

Об этом Бри знала. С этим была согласна. Но её сильно смущало, что столь правильные слова произносят центуры Внутренней Агемы. И произносят их для того, чтобы отыскать Джиру.

– Марина?

– Я…

– Говори! – рявкнул первый центур.

Рявкнул так, что девушка вздрогнула, а мама, растеряв привычное хладнокровие, закричала:

– Она всё расскажет!

А «добрый полицейский» сделал шаг назад.

– Говори сейчас!

«Злой полицейский» сделал шаг вперёд.

– Не трогайте её!

Мама бросилась к Марине, но «добрый» перехватил её – мягко, почти нежно, а «злой» вцепился в руку Бри. Не крепко, но ужасно неприятно – рука у «злого» оказалась жгуче холодной, запястье девушки словно ледяное кольцо стиснуло.

– Говори сейчас!

– Не трогайте мою дочь!

Лютый холод сдавил руку, но не остановился – стал расползаться от запястья вверх, к плечу, нацеливаясь на шею. И глаза «злого» центура – совсем рядом… в дюймах… глаза злые, без кавычек злые, глаза требующие… Кажется, он всё таки решил воспользоваться умением брать жертву под ментальный контроль.

– Где Джира?

– Я не знаю!

– Говори сейчас!

Руку девушка не чувствует, плечо онемело, а холод уже рядом с шеей… совсем рядом… готовится лизнуть в сонную артерию – холод тянется к яростно горячей крови… холод ищет тепла… холод хочет…

И Бри не выдерживает.

– Мама! – кричит отчаянно, с надрывом. Едва появившаяся уверенность исчезает, растворяется в лютом холоде. – Мама!

– Марина! – Женщина рвётся к дочери, но «добрый» центур держит крепко. Мягко, но крепко. – Марина!

– Где Джира?

– Мама!

– Марина!

«Добрый» центур тащит женщину в коридор, «злой» орёт:

– Пусть смотрит!

Но «добрый» не соглашается:

– Не сходи с ума!

– Она должна ответить на вопрос!

– Мама!

Холод режет горло, и Бри заходится в кашле. И почему то кажется, что кашляет она кровью. Заходится в кашле так, как заходилась в крике – с надрывом. А «злой» орёт:

– Где Джира?

И холод во всём теле.

– Мама… – едва шепчет девушка.

И понимает, что не слышит ответа. Тишина.

И понимает, что случилось страшное…

– Мама?

«Добрый» центур абсолютно растерян. Смотрит на обмякшую на его руках женщину и явно не понимает, что делать.

А женщине… А маме плохо.

Нет.

Не стало плохо, а не стало. Её не стало. Так бывает – вдруг. Настолько неожиданно и сразу сильно, что спасти ушедшую жизнь не успеет никто, даже лучший на планете врач, даже волшебник.