– Как вас зовут?

– Елена.

Она назвалась чужим именем – называть ему свое настоящее ей не хотелось. Это было как хрупкая стена между ними, как дистанция и последняя черта, и переступать ее она не желала. Было бы уместно спросить, как его имя, но она промолчала. Скорее всего, он соврет. Да и какая ей разница? Ее молчание не было бунтом, оно говорило лишь о равнодушии. Если бы она посмела, она бы сказала ему:

– Пожалуйста, побыстрее. Не надо разговоров «за жизнь», не надо лезть мне в душу.

Если бы она была бунтаркой, она бы прошипела:

– На, подавись! Чтоб ты сдох, сволочь!

Но бунтаркой она не была – разве бунтарка придет в гостиницу к незнакомому мужику и позволит ему… все?

Он откровенно рассматривал ее. Она упорно смотрела в сторону, чувствуя его настойчивый взгляд, чувствуя, как вспыхивают шея, лицо и уши.

– Хотите, поужинаем вместе? – вдруг спросил он. – Можно суши или цыпленка. Здесь хорошая кухня. Хотите? Я закажу.

Она кивнула. Он, казалось, обрадовался:

– Прекрасно! Не люблю ужинать один. Завтракать – нормально, а ужинать – увольте! Спасибо. Кстати, меня зовут Олег Максимович.

У него был приятный голос, мужественное лицо и красивые руки.

– Я у вас впервые, – сказал он. – Красивый город, старинный, патриархальный, с устоями… и эти золотые луковицы и конусы. Я никогда не видел на соборах конусы, седая старина, должно быть.

– Вы много путешествуете? – осмелилась спросить она.

– Приходится, по роду службы.

Она ожидала, что он скажет, чем занимается, но он промолчал. В дверь постучали – доставили ужин.

Несколько минут они ели молча.

– Как? – спросил он.

– Вкусно, спасибо.

– Еще шампанского? – Он снова наполнил бокалы.

– Вы давно знаете Николая? – вдруг спросила она, чувствуя себя бесшабашной и смелой. Что-то она почувствовала в нем – и это что-то мало сочеталось с Николаем и его друзьями.

– Нет, пару дней всего. Но слышал о нем от… людей. Вы с ним женаты?

– Нет.

– Давно вы вместе?

– Два года.

– Понятно. – Он задумался. Ей показалось, он хочет о чем-то спросить, но не решается, и она взглянула вопросительно. – Лена, зачем вам это?

Он все-таки спросил. Похоже, разговора «за жизнь» не избежать.

Она молчала, глядя в стол. Потом сказала:

– Не знаю. Сначала мне казалось, я спасаю его, любовь была, теперь… не знаю. Жалею, наверное. Коля пытается не играть… бывает, выдерживает по месяцу, один раз даже два, а потом срывается. Карты… это хуже наркомании. Он страшно мучается, кается, чувствует себя виноватым. Однажды хотел покончить с собой. У него друзья не очень порядочные… я не люблю их, они сбивают его с толку. Я делаю что могу. Он как ребенок, он пропадет без меня.

Он помолчал, потом сказал:

– Вы удивительно преданный человек, Елена.