Бабушка выросла в Ласточкином Гнезде. Здесь она вышла замуж – церемония состоялась в большом павильоне, установленном на заднем дворе. Здесь, в одной из верхних спален, она родила своих детей – трех здоровых девочек, которым помогала появиться на свет местная акушерка. Каждый день бабушка купалась в бассейне – даже в плохую погоду, даже зимой, когда ей приходилось брать в руки топор, чтобы сделать во льду прорубь. Сбросив теплую куртку и шерстяные лыжные брюки, под которыми не было ничего, кроме старомодного купальника в горошек, она прыгала в воду ногами вперед, так что над поверхностью виднелась только голова в голубой резиновой шапочке. Бабушка утверждала, что такие купания ее омолаживают и вообще очень полезны. И действительно, выглядела она не по годам здоровой и крепкой, хотя Лекси как-то под большим секретом сказала мне, что на самом деле бабушка больна и ее болезнь называется агорафобия.

– А-го-ра-фо-бия, – повторила Лекси по складам.

– Но она вовсе не выглядит больной! – заспорила я. Из длинного названия я поняла только «фобию», которая ассоциировалась у меня с маньяками, кровью и всем, что показывали в фильмах для взрослых, смотреть которые нам не разрешалось.

– Эту болезнь нельзя увидеть, глупенькая! – рассмеялась Лекси. – Она в голове! Мне рассказала об этом тетя Диана.

Лекси была права: бабушка действительно никогда не покидала Ласточкино Гнездо, никогда не училась водить машину и даже продукты доставляли ей из Бранденбурга прямо к порогу. И все-таки мне было трудно представить, что женщина, которой хватает сил сделать прорубь в толстом январском льду, может спасовать перед какими-то капризами собственного мозга.

* * *

Мы лежали в воде лицом вниз и не дышали. Лекси засекала время по своим навороченным подводным часам, которые ей подарили на день рождения. Мой рекорд равнялся минуте и сорока пяти секундам. Лекси могла не дышать ровно две минуты. Она вообще чувствовала себя в воде как рыба, в крайнем случае – как амфибия. Иногда мне даже казалось, что у нее есть настоящие жабры, которые никто не видит. Что касается меня, то я была чисто сухопутным существом. Каждый раз, когда я погружалась в холодную воду, да еще и не двигалась и поэтому не могла хоть немного согреться, мое сердце то совсем замирало, то вдруг принималось неистово колотиться, в голове появлялся туман и я совершенно утрачивала счет времени.

Я понятия не имела, сколько мы пробыли под водой в этот раз. Все мои силы уходили на борьбу с инстинктивным желанием немедленно плыть к бортику, чтобы выбраться на берег. Как и было договорено, я не закрывала глаз, но мой взгляд упирался только в темноту внизу – густую, непроницаемую темноту, где каждую секунду могла показаться белая ночная рубашка моей несостоявшейся тетки или ее бледная распухшая рука, тянущаяся ко мне из глубины.

По старым фото я знала, что Рита была миниатюрной девчушкой с темными волосами и ярко-синими глазами. Фотографий, впрочем, сохранилось немного – в отличие от своих старших сестер Рита не любила сниматься и вообще быть в центре внимания. Гораздо больше она любила читать. Мы с Лекси нашли на чердаке немало детских книг, подписанных ее именем. Тут были и «Паутина Шарлотты», и «Маленький домик в прерии», и серия про маленькую Рамону, и даже «Чарли и шоколадная фабрика»! Нашей любимой настольной игрой долгое время оставались «Змеи и лестницы», потому что на крышке коробки большими печатными буквами было написано «Рита» и нарисованы змея и маленькая девочка в платьице. От бабушки мы знали, что эта девочка – Марта, воображаемая подружка Риты. Каждый раз, когда мы находили книгу, игру или какую-то вещь, подписанную именем нашей тетки, мы с Лекси начинали гадать, почему же все-таки она отправилась к бассейну посреди ночи и кто нашел ее утром – мама, бабушка или наша вторая тетка Диана.