«Зачем она меня поцеловала?» – снова и снова гадал Люсьен. Отсутствие ответа на этот вопрос не давало ему покоя. Зачем она вообще танцевала с ним? Ей что-то от него нужно? Или просто решила испытать на нем свои чары? Соблазнить и поработить, а потом бросить ради кого-нибудь более привлекательного, все это время посмеиваясь над доверчивостью урода?

Кровь застыла у Люсьена в жилах. «Оставь эти мысли. Ты только мучаешь себя». О чем же ему тогда думать? О ее смерти? Боги, он не уверен, что сможет совершить подобное.

Она помогла ему несколько недель назад, и теперь он у нее в долгу. Как он может убить женщину, которой обязан? Как может убить женщину, которую отведал на вкус? Снова? Он сжал ладонями свои колени, пытаясь подавить внезапно поднимающуюся в нем темную волну.

– Что еще ты о ней знаешь?

Несомненно, есть что-то еще.

Рейес снова безразлично пожал плечами:

– Над Аньей довлеет проклятие, вот только неясно, какое именно.

Проклятие? Это открытие и шокировало, и рассердило Люсьена. Она страдает из-за этого? А ему-то что за дело?

– Есть упоминания о том, кто за это в ответе?

– Фемида, богиня Справедливости. Она из рода титанов, но предала их, чтоб помочь олимпийцам, когда те заявили права на небесный престол.

Люсьен сумел вызвать в памяти лишь туманный образ богини. Высокая, стройная и темноволосая. Аристократичные черты лица и красивые тонкие руки, подрагивающие, когда она говорит. Иногда она была мягкой, иногда – невыносимо резкой.

– Что ты помнишь о Фемиде?

– Лишь то, что она была женой Тартара – стража тюрьмы.

Люсьен нахмурился.

– Возможно, она прокляла Анью в отместку за вред Тартару во время ее бегства?

Рейес покачал головой:

– Если хронология в свитках верна, то Анью прокляли еще до тюремного заключения. – Он прицокнул языком. – Может, Анья – копия своей матушки? Может, она спала с Тартаром и тем самым разгневала богиню? Не потому ли большинство женщин желают зла соперницам?

Такое предположение не устраивало Люсьена. Он потер лицо, и шрамы показались такими выпуклыми, что расцарапали ладонь.

«Оцарапали ли они Анью?» – внезапно подумал он. Поврежденная ткань его щек залилась жарким румянцем унижения. Она наверняка привыкла к мужчинам без изъянов, а его запомнит как уродливого вояку, от которого на ее совершенной коже появилось раздражение.

Рейес провел пальцем по одному из пустых бокалов на столе.

– Не нравится мне быть у нее в долгу. И то, что она в клуб заявилась, тоже. Как я уже говорил, за Аньей тянется след из разрушений и хаоса.

– За нами тянется точно такой же след, куда бы мы ни шли.

– Мы к этому привыкли, хоть нам это и неприятно. А на ее губах играла улыбка, когда она соблазняла тебя. – Рейес нахмурился. – Видел я, как ты на нее смотрел. Как я на Данику.

Даника. Одна из смертных, которую Аэрону было приказано убить. Как подозревал Люсьен, Рейес хотел ее сильнее всего на свете, но был вынужден отпустить в надежде уберечь от жестокости богов. Люсьен полагал, что с тех пор Рейес сожалеет о своем решении, желая лично защищать девушку.

«Что же мне делать?»

Люсьен знал, чего ему хочется. Позабыть Анью и по примеру Аэрона проигнорировать поручение Кроноса. Однако проигнорировать Верховного бога означало накликать кару – как это случилось с Аэроном. Друзья-воины не вынесут еще одной утраты, в этом он был уверен. Они и так балансируют на грани добра и зла. Еще немного – и они падут, отдавшись на милость своих демонов, перестанут подавлять постоянную тягу к разрушению.