|
- Помнила… раз тебе рассказываю. Только это ведь не я его оставила, понимаешь, не я! - последние слова Стайни почти выкрикнула, прижимая кулачки к груди. Маленькие кулачки, и совершенно не верилось, глядя на них, что обладательница небольших аристократических ладоней, так не похожих на руки потомственной крестьянки, перебила несколько десятков сидхов в их собственной лесной крепости, причём проделав все трюки с бесчувственной Нэисс на плечах. Тёрн резко отвернулся, кулачищи его сжались, шипы на локтях и плечах угрожающе шевельнулись - под бронёй перекатывались бугры могучих, как и положено дхуссу, мускулов. Не столь впечатляющих, как у многих матёрых дхуссов-воителей, но оставляющие далеко позади человеческие. - Тёрн… Я… - Помолчи. Пожалуйста, - оборвал он, не поворачивая головы. - Я не верил, - вдруг вырвалось у него. - Не верил, и всё тут. Чтобы целую ветвь… Сидхов… и дома их спалила, они ж там живьём горели, догадываюсь я, что ты им оставила… - Тёрн… - беспомощно прошептала Стайни. - Тёрн, я… Ну как мне… ну что мне… Дхусс не ответил. Стоял, сгорбившись, сжимая и разжимая кулаки, ссутулившись и втянув голову в плечи. - Ладно, пошли, - проговорил он после долгой паузы уже своим обычным голосом. - Погубленное не воротишь. Но у тебя большой долг передо мной, Стайни. - Почему? - вдруг резко спросила Гончая. - Перед той сидхой… да, признаю. А перед тобой? - Может, ты и узнаешь. В своё время. - Дхусс уже шагал по тропинке. - А ты не молчи, начала уж - договаривай… * * * …Оставленный позади «подарочек» действительно сработал как надо. Никакие огненные шары магов, никакие драконы и близко бы с ним не сравнились. Над лесом высоко в ночные небеса поднялся столб пламени, на краткое время осветив всё вокруг не хуже дневного светила. Гончая не думала о гибнущих сейчас жуткой смертью в разожжённом ею пламени. Ей… ей было хорошо. Словно что-то перестало жечь изнутри, словно тело наконец примирилось с выпитой алхимической отравой. …Последний сидх выскочил прямо перед ней - страшный, перемазанный копотью, левая щека рассечена до кости, края раны черны от яда (видно, досталось от одного из «химических зверей»), - но на ногах он стоял крепко и лёгкий, узкий меч держал уверенно. Меч странный - там, где полагалось кончаться эфесу и где должен был размещаться противовес, из рукояти выходил ещё один клинок, длиной примерно в пол-локтя, прямой, трёхгранный, словно специально предназначенный пробивать в ближнем бою пластины доспехов. Гончая к тому моменту уже устала, очень устала. Слишком туго натянуто всё внутри, слишком много она выпила того, чего пить не следовало, слишком далеко зашла по этой дороге. Рука в перчатке дрогнула, меч прошёл не косо, чтобы, едва задев шею сидха, вспороть её, а прямо, да ещё и медленно, сидх успел закрыться. Железо столкнулось, разлетелось, а сидх вдруг оказался совсем рядом, мокрой от собственной крови рукой хватая Гончую за кисть, сжимающую эфес. От раны на щеке шёл резкий кислый запах разъедающего плоть яда, сидху оставалось жить совсем недолго, он это, похоже, знал и спасать себя не собирался. Выворачиваясь, Гончая пнула сидха в колено, рванулась в сторону, крутясь вокруг себя, однако противник держался крепко. Не расцепляясь, они ударились о дерево, Гончая выпустила свою ношу, освобождая вторую руку, но поздно. Очень некстати подвернулся покрытый мхом камень, мечи столкнулись раз, другой, а потом клинок Гончей в какой-то момент оказался внизу, сидх взвизгнул, ударил. |
