В «Воспоминаниях и размышлениях» Г. К. Жуков, занимавший в то время пост начальника Генерального штаба Красной Армии, говорит и о промахе военных руководителей. «В период назревания опасной военной обстановки мы, военные, вероятно, не сделали всего, чтобы убедить И. В. Сталина в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время и доказать необходимость проведения в жизнь срочных мероприятий, предусмотренных оперативным и мобилизационным планами».

Хорошим начальником быть трудно на любом поприще. Особо трудно на военном. В промышленности, в сельском хозяйстве нераспорядительность, непредусмотрительность начальства тоже тяжелы последствиями, но стократно, тысячекратно тяжелее они в делах войны и мира. У военных людей должен быть ясный ум — чтобы провидеть намерения противника и высокое мужество — чтобы отстоять свои выводы в решающих инстанциях.

Предвкушая скорый конец войны, они бомбили наши селения, шли по нашим дорогам, танками мяли наши поля.

…Недвусмысленные военные приготовления гитлеровцев у наших границ были замечены задолго до 22 июня. А вечером 21 числа, около семи часов вечера, к нашим пограничникам, переплыв реку, пробрался ефрейтор 222-го саперного полка немцев Альфред Лисков. Он был рабочим из Гамбурга и был коммунистом, знавшим Тельмана. Его полк вместе с другими войсками располагался у пограничной реки Буг, напротив нашего города Владимира-Волынского. Услышав на занятиях от командира взвода, что в ночь с 21 на 22 июня после артподготовки войска будут форсировать реку на понтонах, плотах и лодках, он понял: это война против СССР. И он, как коммунист, как интернационалист, как патриот своей родины, попавшей в руки фашистов, решился на поступок исключительного мужества.

Был и еще мужественный антифашист, который тоже пробрался к пограничникам. «Вечером 21 июня, — читаем у Жукова, — мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М. А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик — немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.

Я тотчас же доложил наркому С. К. Тимошенко и И. В. Сталину то, что передал М. А. Пуркаев.

— Приезжайте с наркомом в Кремль, — сказал И. В. Сталин.

Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н. Ф. Ватутиным (первый заместитель начальника Генштаба) мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.

И. В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.

— А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? — спросил он.

— Нет, — ответил С. К. Тимошенко. — Считаем, что перебежчик говорит правду.

Тем временем в кабинет И. В. Сталина вошли члены Политбюро. Сталин коротко проинформировал их.

— Что будем делать? — спросил И. В. Сталин.

Ответа не последовало.

— Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность, — сказал нарком.

…И. В. Сталин, прослушав проект директивы и сам еще раз прочитав, внес некоторые поправки и передал наркому для подписи».