Некоторые люди, однако, продолжают утверждать, что психотропные дома способны бесконечно хранить полученный запас впечатлений и информации, и поэтому с трудом привыкают к характеру и привычкам своих новых хозяев. Легендой стал случай с одним новоиспеченным миллионером «из народа». Движимый тщеславием, он купил за миллион долларов психотропный дом, ранее принадлежавший семье потомственных аристократов. Впитавший привычки своих прежних хозяев, их нетерпимость к дурным манерам, просторечью и соленым словцам, дом своим холодным презрением буквально выморозил миллионера из своих стен.

И все-таки, даже если эхо чужой жизни иногда и мешает новым обитателям психотропных домов, не все бывает так уж плохо. Многие недорогие психотропные дома, хранящие смех, веселье и радость, некогда наполнявшие их, могут благотворно повлиять на жизнь своих новых обитателей. Именно такой дом мы с Фэй мечтали найти здесь. Вот уже год, как что-то изменилось в наших отношениях, что-то ушло, было безвозвратно утеряно. Поэтому дом с нормальным и уравновешенным характером и здоровыми рефлексами, дом, усвоивший привычки и образ жизни какого-нибудь преуспевающего банкира средней руки и его любящей и заботливой женушки, очень бы пригодился нам с Фэй сейчас для налаживания наших пошатнувшихся семейных отношений.

Однако, внимательно изучая проспект, я обнаружил острый дефицит в Красных Песках именно в такого рода домах. Все больше рекламировались дома желчных ипохондриков. многократно разведенных телевизионных боссов или же, что показалось мне странным, дома, о которых, кроме адреса, ничего более не сообщалось

К последним относился дом 99 по улице Стеллависта. Напрасно я пытался найти в проспекте хотя бы что-нибудь о его прошлом, пока мы, выйдя из машины, шли по дорожке к дому. Ничего, кроме фамилии его владельца, я не нашел. Принадлежал он некой мисс Эмме Слэк. Об ее характере, привычках и психических особенностях проспект умалчивал.

Уже с первого взгляда на дом можно было безошибочно сказать, что он был построен для женщины. Он напоминал огромный цветок орхидеи, лежащий на низком цементном постаменте в самом центре лужайки. В одном из белых его лепестков помещалась гостиная, в другом спальня хозяйки. Широкие, как крылья птицы, лепестки распростерлись над лужайкой, над рощицей из магнолий и почти достигали ворот. Меж крыльев, на первом этаже, была терраса. Она полукругом охватывала небольшой подвесной плавательный бассейн в форме сердца и уходила куда-то в самую глубину дома-орхидеи. А там высилось трехэтажное здание. Здесь размещались просторная двухэтажная кухня и комнаты для шофера.

Судя по всему, дом был в хорошем состоянии. Пока Стамерс ставил машину, я успел внимательно рассмотреть белые лепестки, простершиеся над нашими головами. Пластекс был без единой трещины, тонкие прожилки в нем, сбегающиеся к центру, напоминали своим рисунком листок.

Я заметил, что Стамерс не спешит включать дом. Указывая широким жестом руки то направо, то налево, он старался обратить наше внимание на многочисленные достопримечательности дома, пока мы неторопливо поднимались по стеклянным ступеням террасы. Но он не спешил найти нишу с контрольным устройством. Я было даже подумал, что дом поставлен на консервацию, как теперь бывает со многими психотропными домами. Это, впрочем, не означает, что они не пригодны для жилья. Наоборот, это делает жизнь в них более спокойной.

- Неплохой дом, - сказал я, когда Стамерс указал мне на бассейн в форме сердца. Сквозь его стеклянное дно я увидел машину Стамерса, стоявшую внизу. Она показалась мне цветным китом, задремавшим на дне океана.

- Да, неплохой, - согласился я еще раз.