Вызнав у господина Шмидта максимум подробностей об Августе-Елизавете Дараган и удостоверившись, что она ни за что, никогда, ни при каких обстоятельствах не будет настаивать на своих правах, Радзивилл принялся искать актрису, которая могла бы с успехом сыграть роль русской принцессы-затворницы.

Полякам с давних пор, когда они поддержали царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного, и помогли ему, пусть ненадолго, захватить отеческий престол, понравилось подсаживать на русский трон каких-нибудь нечаянных людей. Заменить Дмитрия они попытались Лжедмитрием — монахом-расстригой Гришкой Отрепьевым, Тушинским вором. Не повезло, и их пыл на какое-то время остыл… Но теперь, после поражения Барской конфедерации, у гонористых шляхтичей просто-таки руки тряслись от нетерпения снова внедрить в Россию своего человека — желательно не одного.

Конечно, наиболее действенной их акцией была организация восстания Емельяна Пугачева, среди ближайших соратников которого было немало поляков, старательно выдающих себя за русских мужиков. И вот Пугачев под именем императора Петра III Федоровича, чудеснейшим образом спасшегося после покушения в Ропше, двинулся по Волге, все вокруг себя предавая огню и смерти. Однако мстительный Радзивилл счел, что не мешает потрепать нервы Екатерине еще каким-нибудь образом. Например, выставить на сцену дочь Елизаветы Петровны от ее морганатического брака с Разумовским…

Вот было бы преотлично, кабы успеха добился и Петр III, и принцесса Елизавета-Августа!

Радзивилл в своей польско-французской страсти к романтическим эскападам был при этом не в ладах с логикой и не учитывал одной малой малости: успех одного самозванца начисто исключал успех другого! Либо трона добивается Петр, либо Елизавета-Августа. Если к цели придут оба, то между ними неминуема кошмарная свара, которую придется расхлебывать тем же полякам… Но и это были мелочи, на которые не стоило оглядываться. Предстояло еще найти актрису на роль русской принцессы!

Понятное дело, это было не так легко. Но, как говорится, толцыте — и отверзется, ищите-и обрящете. Поляки стучали, стучали, искали, искали… И наконец-то нашли то, чего так страстно желали!

Огинский со своим чутьем прожженного авантюриста сразу сделал стойку и отправился на бал к мадемуазель Владимирской, благо вход к ней был свободный. Вообще, жила она чрезвычайно широко, делая баснословные кредиты под персидское и русское наследство.

Красота молодой женщины, сила и обаяние ее личности поразили искушенного шляхтича. Однако еще сильнее, просто-таки наповал был сражен Огинский виртуозным умением Алины плести интриги, вымогать у мужчин деньги и лгать так, что неискушенный человек невольно верил каждому ее слову, пусть даже самому нелепому, будто это было Священное Писание.

В те давние времена люди настолько мало знали о жизни других стран, что готовы были поверить любому баснословному слуху. Тем паче если слух этот касался загадочной России. Поэтому история жизни Алины Владимирской имела в парижском обществе сокрушительный успех. Однако поляки волей-неволей (и по близкому соседству, и по многовековой ненависти) знали о России несколько больше, чем прочие европейские народы. И, выбравшись из постели сей принцессы, куда он угодил в первую же ночь после знакомства, Огинский начал размышлять более трезво.

Кое-какие концы с концами не сходились. Например, он, знакомый довольно хорошо с русскими аристократическими родами, знал, что никаких князей Владимирских там уже лет триста в помине нет. Дядюшка персидский шах тоже выглядел фигурой мифической, если учитывать безусловно европейскую внешность прекрасной Алины… И вот, предаваясь с очаровательной дамой самой пылкой страсти по ночам, в дневное время Огинский через свою агентуру наводил о ней справки и пытался собрать елико возможно больше сведений о том, как и где жила Али-Эмете Владимирская, прежде чем осчастливила своим прибытием столицу Французского королевства.