Второй вопрос: как долго это может продолжаться?

Внутри его сидело серьезное сомнение, что следующий шаг может стать для него роковым, а потому с этим опасным ремеслом следовало как-то понемногу завязывать. Сейчас он решил, что это будет последнее его дело.

Ну, почти последнее…

Рядом с ним в точно таком же глубоком кресле с высокими подлокотниками, принадлежавшем некогда императорскому дому царствования Александра III, сидел вертлявый шатен лет тридцати с широкими скулами и бегающим взглядом. Третьим был узколицый сухощавый блондин, подстриженный под «ежик», – заложив руки за спину, он переходил от одной картины к другой. Зал был залит светом, у полотен, чтобы посетители могли в полной мере насладиться сочностью красок, выставлена дополнительная подсветка. Вот только пришедшие в музей не были обычными посетителями: все трое одеты в форму полицейских, а два часа ночи – не самое подходящее время, чтобы любоваться произведениями искусства.

Впрочем, для ограбления у него был еще один мотив. Возможно, самый важный…

Неожиданно брюнет резко поднялся и произнес, как если бы подвел черту под невеселые думы:

– Все готово?

– Да, – с готовностью отозвался широкоскулый.

– Тогда приступаем! Давай начнем вот с этой картины, – показал он на полотно Тициана, с которого на него взирала привлекательная женщина с обнаженной грудью, застывшая на века перед большим зеркалом. Вытащив мобильный телефон, брюнет произнес: – У тебя все в порядке, Чиж?

– Да, вроде бы никого, – прозвучал спокойный ответ.

– Ладно, хорошо. Смотри там в оба.

Дверь открылась, и в зал Ренессанса вошел охранник лет сорока. Чем-то он напомнил ему мужчину с картины Тициана «Ревнивый муж» – такой же бородатый и с тем же колючим взглядом. Вот только вместо кинжала он держал в руке связку ключей.

– Вы все проверили? – заинтересованно спросил брюнет, повернувшись к охраннику.

– Все! Как будто все в порядке. Видно, сигнализация была ложной, выходит, что вы зря приехали.

– Нет, не зря, – едко улыбнувшись, ответил брюнет. Расстегнув кобуру, он вытащил из него «макаров» и сказал: – Подними руки… если хочешь жить. Это ограбление.

– Как же так? Так вы что, не из полиции? – ошарашенно завертел головой охранник, поглядывая на окруживших его людей.

– Не из полиции. Знаешь, решили немного заработать. Пятнадцать минут нервного напряжения, и ты уже миллионер. Неплохо, а? Ограбление – не самый худший способ стать богатым. Чего стоишь? – посмотрел брюнет на узколицего. – Пристегни охранника к трубе, так понадежнее.

– Понял, – охотно отозвался тот.

– Смотри, не дергайся, – предупредил брюнет, – хотелось бы в этот раз обойтись без трупов.

Блондин подвел охранника к батарее.

– Сядь на пол. Руки сюда. – Блондин протянул за трубой наручники и сцепил между собой выставленные запястья. – Вот теперь он никуда не денется.

Чернявый, переступая длинными худыми ногами, неспешно переходил от одной картины к другой, выискивая наиболее значимые полотна, иногда останавливался перед некоторыми из них, многозначительно морщил лоб и кивал головой:

– Берем эту!

Его неторопливость начинала раздражать блондина. «Чего тут медлить? Срезал по-быстрому картины, свернул их в рулоны, да и сваливай восвояси, зачем же искушать судьбу?»

Они вместе с вертлявым вырезали холсты из рамы и аккуратно сворачивали.